Лагерная учительница - [32]

— Папа, а Елена Ивановна говорит, что ты долго был в командировке! — Роману показалось сначала, что он ослышался. — А мама говорит, что ты солдатом был… Где ты был, а? Пап?

Роман прижал к себе девочку. В глазах защекотало, и он стал быстро шептать на ухо девочке:

— В армии я был! Солдатом! Мама правильно говорит, а Елена Ивановна не знает… Мама ей не говорила, поэтому она и думает, что я в командировке был…

— Я скажу ей, ладно? — спросила Соня.

— Скажи, скажи! Непременно, скажи!

Вскоре Егоркина выписали из больницы. Но на ногу наступать было еще больно. Шел в общежитие с костылем, но твердо решил сделать все, разработать ногу так, чтобы ходить не хромая.

По утрам, еще в постели, начинал мять, массировать ногу, давить на пальцы, ступню. С каждым днем, по мере того, как покидала его боль, мучил ногу все сильней и сильней… Сколько радости было, когда большой палец чуточку, еле заметно, шевельнулся! А на другой день, окрыленный, смог стронуть с места и ступню. По вечерам, когда темнело, он стал бегать. Сильно хромал, подпрыгивал, как ворона, но бегал, упорно наступал, давил на больную ногу. После таких пробежек она ныла почти до самого утра, но не щадил себя Иван, свадьба надвигалась, не хотелось на ней хромать. Ходил пока с тростью. Бывал у Гали часто. Зинаида Дмитриевна была с ним неестественно ласкова. Он догадывался, что не хотела она свадьбы, не хотела, чтобы дочь выходила за хромого.

Поступать он решил на подготовительное отделение МВТУ. Собрал документы, отвез. Собеседование через месяц.

VI

На свадьбу из деревни приехала одна мать. Крестный отец Егоркина на пятнадцать суток угодил. Был в Уварове и по пьянке подрался возле пивной. Без очереди лезли за пивом два ухаря, а ему не понравилось, справедливость хотел установить.

За невестой с женихом поехали Роман, он был свидетелем, и Варюнька с Колей Хомяковым. У них полтора месяца назад родился сын. С ним осталась бабушка, мать Егоркина. Колька ехал за крестного, должен был главную роль играть в свадебном спектакле, в покупке невесты, должен был быть говорливым, разбитным, шутками сыпать. Но Колька, наоборот, задумчивым был, неразговорчивым по характеру, и теперь в такси, по дороге к невесте, мучился, припоминая свою первую свадьбу. Женился-то он тогда тоже на москвичке. Но его свадьба была молодежной, студенческой, непохожей на деревенские, где поезд жениха то и дело останавливали, перекрывали путь веревочкой, требовали выкуп за проезд, с шутками торговались и не пропускали до тех пор, пока «дружок» жениха не подносил каждому по чарке, по стаканчику самогона. Роль «дружка» жениха всегда поручали самому болтливому и бесцеремонному из родни жениха. Колька понимал, что он никак не подходит на эту роль, и мучился, то и дело выспрашивая у Ивана, не будут ли требовать выкуп у подъезда, на этаже, у входа в квартиру? Егоркин тоже волновался. Знал он только, что ему какие-то испытания приготовили Катерина и Алеша со Светой. Галя об этом говорила, но какие испытания, от нее скрывали. И Катерина дня три назад, когда он заглянул в цех, сказала ему, смеясь, что ночи не спит, экзамены ему придумывает.

— Ох и поиздеваюсь я над тобой! — смеялась она.

Катерина была свидетельницей невесты. Парень ее все еще служил в армии. И она по-прежнему ждала его.

— Что-то задерживается он, а? Видеть тебя, наверное, не хочет, — шутил Иван.

— Ты только один такой шустрый: все успел! Из деревни чуть прискакал, увидел девку, сграбастал, вскружил голову. И армию отслужил, и зажениться успел. Во как!

— Я же тамбовский волк! У нас там все шустрые! — смеялся Иван.

А в такси ему не до смеху было: и волнение, и нежность к Гале, и желание поскорей пережить беспокойные дни свадьбы — все перемешалось. Беспокоила и нога. Покалывала чуточку с утра. Может, от волнения, или вчера перетрудил. Ходил Иван дней пять без трости. Бегал по вечерам трусцой. Чувствовал себя уверенно. Очень хотелось Галю из загса на руках вынести.

Колька Хомяков вытирал лоб платком, вспоминая, какие слова говорили «дружки», когда жениху дорогу к невесте перекрывали. Вздыхал: знал бы, какая ему роль на свадьбе выпадет, заранее подготовился. Перечислял в голове, что у него есть для выкупа невесты: денег — рублями-трешками была у него пачка, водки три бутылки, две — шампанского, бутылка лимонада.

— Варя, а стаканчики мы забыли! — испугался Колька, поворачиваясь к жене. — И открывать бутылки нечем!

— А куда же ты смотрел, — сердито спросила Варюнька, и Колька отвернулся, переживая.

— Бутылку отдашь! — сказал Иван, взглянув на часы. Опаздывали всего на десять минут.

— Пять раз остановят… Где их брать, пять бутылок? — буркнул Колька.

Подкатили к дому. Возле подъезда на скамейке под кустом жасмина сидели три старушки. Они смотрели с любопытством на подъехавшие машины в разноцветных лентах, на жениха, вылезавшего из машины. Колька с подозрением и напряжением взглянул на них. Но они сидели спокойно, молча наблюдали и не намеревались преграждать путь. Варюнька осмотрела брата, тронула расческой его чуб, поправила галстук.

— Ой, пиджак-то как измял! — огорчилась она и стала рукой растягивать, разглаживать складки на полах пиджака сзади.