Лагерная учительница - [23]

Мужчина метнулся в магазин, а Роман со вторым пайщиком двинулись за угол за высокую стопу ящиков из-под вина. Мужчина по пути пытался рассказать Палубину, пожаловаться на какого-то Ваньку Махрютина, но говорил бессвязно, после каждого слова повторял: «Эт-та!.. Он, эт-та, грит мне, эт-та, где, эт-та, ты вчера был?» Мужчина был уже хорошо выпившим. Сорочка и брюки мятые, грязные. Роман делал вид, что внимательно слушает, чтобы не обидеть собеседника, и в том месте рассказа, где ему казалось уместным, восклицал:

— Ух ты!

Мужчина после каждого Романова «Ух ты!» воодушевлялся и по нескольку раз повторял: «Эт-та!»

Наконец появился гонец. Палубин, давясь, с отвращением выцедил из стакана свою порцию теплой водки, сунул в рот кусок кислого соленого огурца, который протянул ему разговорчивый мужчина, и начал торопливо жевать, думая, что вот сейчас появится из-за угла милиционер и придется всю ночь слушать в вытрезвителе рассказы красноречивого собеседника. Пожевав огурец, Роман выплюнул его за ящик и сказал:

— Я, эт-та, исчезаю! — и пошел прочь.

— Э, э, э! — пытался что-то крикнуть ему вслед мужчина.

— Поговорим потом! — обернулся и помахал ему рукой Роман.

В первый раз он был в такой компании. В другое время Роман, видимо, был бы доволен приключением, может быть, только жалел о двух рублях. Но сейчас лишь удалось несколько приглушить тоску. Пот продолжал лить с него. Сорочка прилипла к спине. Палубин, оглядевшись, сообразил, где он находится, и направился к озеру. По пути он купил в киоске газету и завернул в нее бутылку.

На пляже было много людей. Солнце еще припекало, и можно было загорать. Там, где берег полого уходил в воду, где совсем недавно купался он с Ирой, плескались ребятишки. Взбаламученная ими вода была желтой от песка. Роман остановился, вспоминая с тоской, как носил он Иру на руках по мелководью, как бурлила вокруг них упругая вода. Возле самого берега он заметил голого малыша, который, видимо, едва научился ходить. Ножки нетвердо держали его. Малыш стоял по колени в воде, стоял, низко нагнувшись, и ловил рукой плавающую перед ним небольшую надувную утку. Игрушка была мокрой, скользкой, переворачивалась в воде и выскальзывала из рук. Но малыш продолжал усердно и терпеливо ее ловить. Утку относило волной, малыш выпрямлялся, делал два шага к ней и снова тянул ручонку к воде. Возле малыша никого не было. «Где эта мамаша глупая! — подумал Роман с раздражением. — Сейчас он клюнет носом в воду и хлебнет песку!» Палубин оглянулся и увидел напротив, неподалеку, парня приблизительно его, Романа, возраста. Парень сидел на песке, подставив голую грудь солнцу, и разговаривал с приятелем, но в то же время не сводил внимательных глаз с малыша, готовый в любую минуту сорваться с места. Он походил на наседку, которая вроде бы занимается своим делом, но попробуй-ка тронь отставшего цыпленка: она тут же окажется перед тобой.

VI

Роман отошел в сторону, туда, где возле берега было глубоко, разделся и нырнул. Поплавал немного по озеру и, решив — пора, отправился к Ире.

Нажимая кнопку звонка, он слышал, как колотится его сердце, и думал, что стук его можно услышать за дверью. Открыла Ира. Открыла и растерялась:

— Ты!

— Я, — улыбнулся Роман, бледнея.

— Я… я не могу сейчас, — стояла в двери Ира.

— Ничего, я ненадолго. — Роман решительно переступил порог.

Девушка отстранилась, пропустила его в коридор. Из кухни на неуклюжих ногах, раскачиваясь, вышла старушка посмотреть, кто пришел. У нее были больные ноги. По рассказам Иры, Палубин такой ее и представлял. Ира говорила, что старушка добрая. Они никогда не ссорятся, Ира носит старушке продукты из магазина. Роман улыбнулся старательно, делая лицо приветливым, чтобы старушка не заметила, что он хмельной.

— Здравствуй, здравствуй, сынок! — быстро закивала она.

Роман с обостренным вниманием подмечал каждое изменение в лице Иры. Первым желанием девушки при виде его, вероятно, было извиниться, попросить подождать ее внизу, мол, переодеться надо, собраться, но, когда он шагнул через порог, она съежилась, лицо неожиданно заострилось, глаза потемнели, сузились, как от боли. В этот момент Роману стало жалко ее, и промелькнула мысль: не напрасно ли он отбирает у нее тайну, пусть бы шло так, как было. При появлении старушки глаза Иры потеплели, лицо смягчилось, на нем появилась решимость, и Ира проговорила:

— Пошли!

Роман теперь был убежден, что увидит в комнате девочку. Шагнув к двери, на которую ему указала Ира, он заметил под вешалкой, рядом с босоножками Иры, крошечные белые туфельки, и сердце у него вновь заныло. Роман понял, что до самого последнего мгновения он сомневался в словах Бориса, надеялся, что тот наврал. Палубин сам открыл дверь в комнату и пропустил Иру вперед. Вошел и замер. На него из-за стола смотрела девочка с большим белым бантом на голове. Она сидела перед тарелкой с манной кашей и маленькой ложечкой в руке. Щеки у нее были в каше.

— Ой, что же ты так испачкалась! — сказала Ира и вытерла ей щеки белой салфеткой.

Вытирала она старательно, и Роман догадался, что Ира рада этому занятию, оттягивающему неприятное объяснение.