Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии) - [129]

— Тревога! — крикнул я и тут же приказал радисту сообщить в штаб флотилии о том, что противник обстреливает остров.

Раздались резкие удары в рынду, и на батарее все пришло в движение. Артиллеристы быстро заняли свои места у орудий. По огневым точкам рассредоточились пулеметчики и стрелки.

Я взбежал на командный пункт, расположенный на верхней площадке маяка. Рядом со мной, по боевому расписанию, должен был находиться помощник командира батареи младший лейтенант Беликов, но накануне он убыл с матросами в Новую Ладогу за прожектором. Исходные данные для открытия огня мне пришлось готовить самому.

Как только я поднялся на КП, сразу же начали поступать доклады с боевых постов. Командир огневого взвода младший лейтенант Чирченко доложил о готовности батареи к бою. В тот же момент дальномерщик старшина 2-й статьи Вдовин определил расстояние до кораблей противника, которые подходили к острову, ведя сосредоточенный огонь по маяку. Через сигнальщика, стоявшего на телефонной связи с командиром огневого взвода и дальномерщиком, исходные данные для стрельбы поступили на орудия.

— По фашистским захватчикам огонь! — скомандовал я.

В 7 часов 20 минут мы завязали бой с кораблями противника, по своей огневой мощи во много раз превосходящими огонь батареи.

Вначале мы стреляли только вторым и третьим орудиями. В секторе обстрела первого орудия целей не было.

Пытаясь подавить батарею, корабли фашистов открыли беглый огонь. Разрывы снарядов дробили каменные глыбы. На остров обрушился страшный ливень из мелкого камня, осколков и пуль противника.

От разрывов вражеских снарядов и выстрелов наших орудий остров содрогался. Два высоких деревянных столба, поддерживавшие антенну батарейной радиостанции, были сметены огнем в первые же минуты боя. Невольно мелькнула мысль: «Успели ли радисты передать в штаб флотилии донесение о нападении противника на остров?»

Немецкая самоходная десантная баржа.

Как впоследствии выяснилось, радисты этого сделать не успели. Батарея осталась без связи. Эту функцию выполнил стоявший в дозоре тральщик ТЩ-100, которым командовал старший лейтенант П. К. Каргин. Он открытым текстом дал в эфир радиограмму о нападении противника на остров Сухо.

Армада фашистских десантных кораблей, ведя интенсивный огонь, все ближе подходила к острову, охватывая его полукольцом с северо-запада. Корректируя огонь своих орудий, мы с сигнальщиком Антоненко вели подсчет вражеских судов. Я насчитал 29 единиц, сигнальщик — 30. Итак, противник имеет огромное преимущество в живой силе и технике. Уже потом я узнал, что он обладал более чем десятикратным превосходством в артиллерии.

Батарея острова вела меткий огонь. Видимость улучшилась — туман рассеялся, и мы наблюдали взрывы на отдельных кораблях фашистов. На одном из ближних к нам вспыхнул пожар. Судно закружилось на месте, потеряв управление.

Этот первый успех вдохновил орудийные расчеты. Отрадно было наблюдать слаженность в действиях артиллеристов, их меткую стрельбу.

Тем временем огонь фашистов усиливался. В воздухе появились их самолеты. «Юнкерсы» начали бомбить остров, а прикрывавшие их «мессершмитты» со свистом проносились над маяком, обстреливая из пулеметов позиции батареи. На острове не оставалось ни одного квадратного метра площади, не пораженной огнем противника. Среди личного состава появились убитые и раненые.

Видимо, догадываясь, что командный пункт батареи находится на маяке, враг сосредоточил огонь по нему. Снаряды стали чаще попадать в маяк. Вот разбито стекло иллюминатора. Его осколки попали мне в лицо. Особой боли они не причиняли, но кровь заливала глаза, что мешало наблюдению за ходом боя. От попадания снаряда возник пожар на дальномерной вышке. Огонь стал быстро распространяться, а ликвидировать его было некому — оба дальномерщика ранены. Старшина дальномера Вдовин еле успел вытащить их из пламени и спустить вниз.

Возникли новые очаги пожаров, и мы остались без дальномера (сгоревшая и пробитая во многих местах осколками труба дальномера находится сейчас в Ленинграде, в Центральном военно-морском музее).

Корабли противника подходили все ближе и ближе, расстояние сократилось до 8—10 кабельтовых. Появилась возможность вести огонь и первому нашему орудию. Батарея перешла на стрельбу прямой наводкой. Вскоре было подбито второе судно врага. Объятое пламенем, оно также потеряло управление.

Конечно, и враг стрелял неплохо. Один из снарядов попал в наш КП, пробил обе его металлические стенки. К счастью, он не разорвался. Мы с сигнальщиком остались живы, но оба получили контузии. Через некоторое время второй снаряд разбил маячный фонарь. Возник пожар, вспыхнул ацетилен. Всем находившимся на маяке я приказал спуститься вниз.

Увидев на маяке языки пламени, главный старшина Мартынов послал на КП военфельдшера лейтенанта медицинской службы Евгения Буцевицкого с целью узнать, жив ли командир батареи, и, если ранен, то оказать ему помощь. Воен-фельдшер бросился ко мне и наложил на голову повязку.

На маяке военфельдшер был тяжело ранен. Впоследствии он скончался в госпитале.

Интенсивность огня нашей батареи заметно снизилась, хотя мы повредили еще один корабль противника. Со стороны врага стрельба не ослабевала.