Лачуга должника и другие сказки для умных - [314]

– Ладно, Юрик, по части необходимых слов я над тобой шефство возьму. Буду расширять твой словесный кругозор.

– Спасибо, Фима!.. Обогащай меня!.. Беден, беден наш кумианский язык. Ведь вот, например, на букву «Д» только двумя словами я могу себя критиковать: «Уп – домтиа» и «Уп – дионлат». Это значит: «Я – непослушный» и «Я – слишкомнеторопливоработающий». А по-вашему, поземному, на эту букву – целая алмазная россыпь: я – дурак, дурень, дурошлеп, дуралей, двоечник, дармоед…

– Дебил, домушник, душегуб, держиморда, демагог, дегенерат, двурушник, диверсант, дебошир, – продолжил я.

– Боги мои, какое речное богатство! – восхищенно прошептал Юрик.

– Богатство речи, – поправил я иномирянина и добавил, что могу составить для него словарик строгих слов от слова «алкаш» до слова «ябеда», И он может взять его с собой на свою Куму. Но иномирянин ответил мне, что никаких книг, никаких записей увозить с Земли он не имеет права. Только то, что есть в голове!

5. Я узнаю, что в небе есть Фемида

После школы я успешно сдал экзамены в Проекционио-теоретический институт, а закончив его, поступил работать в ИРОД (Институт Рациональной Организации Досуга). Что касается Юрия, то ему нужна была работа, помогающая обогащению его устного словаря. Поэтому он устроился продавцом в букинистический магазин. Однако вскоре понял, что устная речь книголюбов слишком стерилизована, в ней отсутствуют «твердые словечки», что ему нужно выйти на широкий словесный простор. Какое-то время был он банщиком, затем, сменив еще несколько специальностей, наконец стал гардеробщиком в столовой.

Теперь жизнь наша текла по разным руслам, но дружба продолжалась, и я был в курсе его бытия. Все свободное время Юрий проводил за чтением, но устная речь его по-прежнему не была гладкой. И очень тяжело шло у него дело с освоением «строгих» слов, хоть был он очень старателен. Иногда он даже в ИРОД мне звонил:

– Фима, срочно проэкзаменуй меня на букву «С»! Перечисляю: скупердяй, соблазнитель, сволочь, слабак, склочник, совратитель, скандалист, слюнтяй, стервец, скопидом, спекулянт, симулянт, сопляк…

– Садист, сутенер, свинтус, сутяга, скобарь, супостат, саботажник, сквернослов, самодур, сквалыга, – перехватывал я эстафету.

– Какая роскошь! Как богата словесность земляная! – восклицал мой друг.

– Не «земляная», а «земная», – поправлял я его.

С такими запросами Юрик обращался ко мне не раз, и, к сожалению, ответы мои слышал не только он. Телефон общего пользования находится в курительном коридорчике нашего ИРОДа, вход туда никому не запрещен… И именно здесь зарождаются сплетни.

Добрая старенькая тетя Клава умерла, когда Юрию шел двадцатый год. Похоронил он ее со всеми возможными почестями. Теперь он одиноко жил в однокомнатной темноватой квартирке. Жил скромно и всю свою зарплату тратил на книги. Однажды он сказал мне, что когда закончит земное образование, то перед отлетом на Куму он все эти тома бесплатно отнесет в районную библиотеку. Ведь никаких книг и вещей подкидышам брать с чужих планет не положено – только умственный багаж да ту одежду, что на них.

– Это хорошо, Юрик, что ты такой добрый и честный, – констатировал я. – Ты даже ненормально-честный, я это давно заметил. Но кое-что мне в тебе не нравится.

– А что именно? Говори нараспашку.

– Не нравится мне, что живешь ты, как монах. В хавире твоей – никаких следов женского присутствия. И вообще за девицами совсем не ухлестываешь. Ты что, в святые записался?

– Нам, подкидышам, нельзя на чужепланетницах жениться, – тихо ответил Юрик.

– Чудило, никто тебя в загс не гонит! Ведь и помимо загса можно…

– Фима, я не предатель, не мошенник, не инсинуатор, не христопродавец, не блудень! Я не могу изменничать своей невесте.

– Так женись на ней! Чего же проще!

– Но она – не здесь. Я ее на Куме, как это у вас говорится, засковородил.

– Юрка, ты в своем уме?! Как ты мог на Куме девушку захороводить, ежели ты почти с пеленок на Земле околачиваешься?!

– Фима, раскроюсь тебе…. Когда мне пятнадцать лет звякнуло, я заимел право летать на родную Куму. Мне тогда особые таблетки прислали. Я там много времени прохлаждаюсь. Поэтому и с русским языком у меня торможенье; то я на Земле по-землянски говорю, то на Куме, по-куманийски, – а в голове паутина получается.

Признание моего друга ошеломило меня. Ведь вся его жизнь шла у меня на виду, и мне было известно, что за все годы нашего знакомства он никуда далеко из Питера не отлучался. В то же время я знал, что он не способен на преднамеренную ложь. Но если он верит в это раздвоение своего бытия – значит, он болен психически…

– Не бойся, я на все проценты психонормальный, – словно угадав мои мысли, продолжил разговор Юрий. – Мне давно надо было вскрыть перед тобой эту секретную тайну. Но один наш мудрец так высказался: «Если твоя правда похожа на ложь – молчи, дабы не прослыть лжецом». Я боялся, что ты мне не поверишь. А с другой стороны, боялся, что поверишь – и тогда с ума спятишься.

– Не бойся, куманек, ум у меня прочный, – резонно возразил я. – Но объясни мне, как ты ухитряешься незаметно с Земли ускользать в эти свои космические самоволки?