Лабутены для Золушки - [103]

– Кто хочет повторить? – спросил Бонгани, пряча оружие.

– Так они уже разлетелись, – сказал Изок. – Даже из винтовки не достать…

Это была правда. Но та правда, которая выглядела, как оправдание. Бонгани продолжал в упор разглядывать «леопардов», а те теперь отводили глаза. И это был косвенный знак признания – в элитных частях Борсханы не принято встречаться взглядом с командиром.

– Тогда взлетаем! – приказал он.

Векес первым направился к вертолету, остальные двинулись за ним.

– Но когда я подрос, и у старшего брата появился «калаш», то мы перестали «ловить лисицу», – досказал свою историю Пич. – Самой любимой игрой стало сходить в соседнюю деревню, попросить взаймы несколько монет.

– Я вижу, ты крутой парень! – насмешливо сказал Бонгани. – Только у «леопардов» за грабежи расстреливают на месте! А если ты еще станешь рассказывать свои байки без моего разрешения, то будешь носить зубы в руке! Ты меня понял, сержант Пич?

– Понял, – после короткой паузы ответил сержант.

– Ты меня понял, сержант Пич?! – тоном выше повторил Бонгани.

– Понял, господин полковник, – поправился Пич.

* * *

Этнографический тур, как назвал это Бонгани, начинался классикой контактов белых колонизаторов с туземцами по схеме: «бусы в обмен на золото». Разница была несущественна и сводилась к тому, что место белых заняли приобщенные к «белой» цивилизации черные, бусы сменили медикаменты и шоколадные батончики, а золото – информация. Выглядело это так: в районе точки выброса посылки с высоты находили деревню, подбирали место посадки и вступали в контакт. Аборигены не встречали железную птицу со священным трепетом – те времена давно прошли, но печать цивилизации, лежащая на людях, явившихся с неба и, в большей степени, разумеется, современные автоматы, болтающиеся у живота, обеспечивали «Леопардам» доброе отношение. Во всяком случае, съесть их нигде не пытались, даже проткнуть копьем не пробовали.

Впрочем, ничего полезного лесные люди им пока не сообщили. В племенах, рассыпавших деревни и стоянки вдоль берегов Кванзы, сохранились рассказы о двух дерзких белых, которые рыскали по джунглям в сопровождении черных слуг. За каждый разговор о делах двадцатилетней давности местные жители желали получить какое-нибудь вознаграждение. В джунглях – как в каком-нибудь Гарлеме: нужна информация – плати. Так уж все устроилось в этом гибридном мире, в котором несмышленых девочек до сих пор отдавали замуж за подношение в несколько коз, но у самых богатых аборигенов могли водиться и деньги в разной валюте, и радиоприемники, и мобильные телефоны. Только оружие запрещалось иметь под страхом смертной казни. И поскольку этот запрет строго и неуклонно проводился в жизнь, племена были вынуждены его соблюдать. А в остальном торг проводился по классической схеме: информация – товар. В обмен на информацию шли таблетки от головной боли и поноса, зеленка и бинты, мази от ожогов и гипсовые лангеты. Однако, качество получаемых взамен сведений оставляло желать лучшего.

– Они чего-то хотели от джунглей, – рассказал старейшина скотоводческого племени Имбузи. – Чего-то запретного. Джунгли в тот год волновались, звери срывались со своих мест, уходили. Многие племена желали погибели этим пришлым. Наш шаман взялся наслать на них бешеного слона. Наслал или нет, не знаю. Да и шамана уже нет, его самого слон затоптал. Хороший был шаман. Чем-то обидел духов…

Вот и все, что удалось узнать у скотоводов.

В племени рыболовов Самаки-Рофу нарвались на ушлого лодочника.

– Как же, видел этих белых, как вас сейчас вижу, – заверил лодочник и выразительно глянул на пилу, поблескивающую за распахнутой дверью вертолета, посреди десантного отсека.

Случалось, приходилось приземляться на крошечные проплешины в зарослях, прямиком в кусты или заросли лиан. Тогда на тросах спускали двух-трех «леопардов», которые расчищали место посадки. Но делать нечего – пила перекочевала к лодочнику. Бонгани не хотел прибегать к насилию – не столько по идеологическим, сколько по прагматическим соображениям: в джунглях вести о нехороших пришлых людях разносятся быстро, и реагируют на них однозначно.

– За вторым поворотом к вечернему солнцу, в том месте, где тогда была отмель, мы встретили этих белых, и с ними еще человек десять из разных племен, они тоже нездешние, – принялся вспоминать лодочник, сладострастно поглаживая зубья пилы расплющенными бревнами пальцами. – Они ковырялись в речном песке и наносили какие-то знаки на свои большие листы. Мы подарили им рыбу в знак вечной дружбы.

– Ты говорил с ними?

– А как же, говорил.

– О чем?

– Предупредил, что джунгли не любят, когда у них берут что-то без спроса.

– А они что?

– Ничего. Покивали головами. Вот так. Они не понимали языка самаки. Языка рофу тоже не понимали. Несмотря на нашу дружбу, они убили духа реки.

– Кого убили? – переспросил Бонгани. – Может быть, они убили водяного удава?!

– Водяного удава, – кивнул лодочник. – Духа реки!

– И что было дальше?

– Духи расправились с ними. Одному взбесившиеся обезьяны оторвали голову, другого утопили в реке. Их черных слуг съела стая летающих крокодилов.