Лаборатория великих разрушений - [3]

— Какие же ваши условия? — перебил его Лебрен.

— К этому мы сейчас перейдем. Вы должны будете принять на себя заведование постройкой первого междупланетного корабля и совершить на нем первый рейс.

— Я отказываюсь, — сказал француз.

— А я согласен, — решительно ответил Скляров.

— Можно узнать причину вашего отказа? — спросил агент «Всемирного эмигранта».

Лебрен минуту колебался, прежде чем ответить.

— Мне не хотелось бы вас разочаровывать, — сказал он наконец, — но я должен заявить, что наша машина потребует еще многих усовершенствований и изменений, чтобы она могла служить для тех фантастических путешествий, о которых вы говорите. Это лишь первый опыт, и я боюсь, что все дело окончится катастрофой или позорной неудачей, если мы попробуем осуществить ваше коммерческое предприятие.

Прежде чем возразить французу, мистер Клюз быстрым и ловким движением достал из портфеля две толстых пачки кредитных билетов и положил их рядом с собой.

— Вы меня не совсем поняли, — сказал он. — Может быть, мы, — я и директора «Всемирного эмигранта» — ни на одну минуту не допускаем мысли о возможности перевозить жителей Земли на другие планеты. Но в такую возможность поверят другие, а это все, что нам нужно. Вы увидите, что первый же рейс, чем бы он ни окончился, окупит все расходы. А шум, который поднимется вокруг этого дела, такая реклама сама по себе стоит огромных денег.

— Но ведь это обман, а может быть, и преступление, — ответил Лебрен.

— Я вижу, мы не поймем друг друга, — с печальной улыбкой заметил мистер Клюз и протянул руку, чтобы спрятать деньги.

— Подождите! — решительно сказал Скляров, бесцеремонно удерживая агента американской компании за рукав. — Мне нет никакого дела до того, что думают ваши директора, до всех их финансовых соображений или плутней, но я-то сам уверен, что моя машина, с некоторыми изменениями, о которых, я уже думал, способна совершить все то. что вы будете обещать эмигрантам или туристам. Вы, Лебрен, если хотите, можете оставаться на этой унылой проклятой земле, а я отправлюсь через мировой океан поискать другого берега! Вот вам, мистер Клюз, моя рука.

— Прекрасно! От вас я ничего другого и не ожидал. В таком случае общество уплачивает вам немедленно при подписании договора пятьдесят тысяч рублей, сто тысяч вы получите по окончании постройки первого корабля и кроме того, пять процентов со всей суммы, вырученной за перевоз груза и пассажиров.

— Не очень-то щедро.

— Это все, что мы можем вам сейчас предложить. И при том еще условии, если ваш друг Лебрен возьмет на себя надзор за постройкой верфи и самого судна.

— А где оно будет строиться? — спросил француз.

— Мы выбрали для этого страну наиболее пострадавшую от войны, и притом такую, откуда удобнее всего вести агитацию. Первые эмигранты отправятся из Бельгии.

— Ваша родина, Лебрен! Соглашайтесь! — воскликнул Скляров.

Мистер Клюз развернул исписанный лист синеватой бумаги и предупредительно протянул механику свое вечное золотое перо. Бельгиец два раза перечитал условие и подписал его неровным мелким почерком. Скляров, не читая бумаги, написал свою фамилию, подчеркнув ее широким движением, размазал рукавом половину букв и, подняв перо, воскликнул:

— Мистер Клюз, вы сами не понимаете того, что сейчас сделали! Пройдет несколько лет, и никто не захочет оставаться на Земле. Само небо с его синевой и звездами служит лучшей рекламой для вас! Мы уйдем с Земли без сожаления и только там, — Скляров указал пером на вспененное легкими облаками небо, — там начнем настоящую жизнь, о которой все напрасно мечтают!..

— Не размахивайте так пером, — с добродушной улыбкой сказал мистер Клюз, — вы забрызгаете чернилами мои бумаги!

II. Дальше от Земли!

Бельгийское местечко Рансом расположено в центре обширной котловины, засыпанной угольной пылью. При малейшем ветре эта черная пыль поднимается, как песок пустыни, и образует над всей местностью мрачную завесу, через которую с трудом проникают красные лучи солнца. Даже в тихую погоду каждая телега или автомобиль двигаются по шоссе, окруженные черными облаками; иногда такие облака поднимаются без всякой видимой причины и, принимая странные фантастические очертания, отправляются странствовать по равнине, кружатся над окрестными полями и так же внезапно исчезают, как появились. Эти привидения Рансома, как называют их местные жители, давно погубили растительность, и во всей котловине можно насчитать не больше десятка деревьев, печально раскидывающих свои обугленные голые ветви над грудами камня и шлаков. Деревня, населенная рудокопами, имела до войны только одну улицу, обставленную тяжелыми низкими домами, сложенными из серого песчаника. На одном конце этой печальной улицы находилась церковь, всегда пустая, с узкими цветными окнами и двумя рядами статуй, которым привидения Рансома придали такой вид, как будто они были сделаны из цельных глыб блестящего каменного угля; на другом конце стоял трактир дяди Фюжоля, всегда наполненный посетителями, которые сидели на грязных скамьях за грязными столами, без конца пили, шумели, спорили, играли в карты и кости.