Лабиринты судьбы - [18]
Странные дела творятся порой с людьми. Там, где, казалось бы, так очевидны ложь и предательство, где следовало бы стремглав бежать прочь, вдруг зашкаливает что-то в мозгу. Вот и здесь, мне показалось, что все на своих местах, все утрясется, вопреки сюжетным коллизиям откроются радужные перспективы, и погружусь я в сказочное великолепие хеппи-энда.
— Что невесела, нос повесила? Ириш, так надо. Ты поживешь у Валеры. Он славный. Он тебя не обидит. Да и недолго это… Хельга снова укатит в Данию присматривать за детьми своего братца. Вот увидишь, я разведусь с ней. Да она теперь сама на развод подаст…
— А ты, почему ты не подашь? Почему — она?
— Ну что я? Ну что я?! У нас же ребенок. У матери он… Она то есть. Дочка… Да и люди. Что скажут? Старый хрен, дите бросил ради…
— Ради кого? Договаривай!
— Ну не я же, не я — люди. Ты же понимаешь. На чужой роток… А я? Я буду выглядеть подлецом. Понимаешь?
— Да что ты все: понимаешь, понимаешь. Заладил! Понимаю. Только вот почему — выглядеть?
— А потом я разведусь. — Кирилл пропустил мимо ушей последнюю реплику.
— Когда?
— Когда Хельга подаст на развод, я же сказал. — Потоки раздражения все настойчивей прорывали в нем оболочку едва удерживаемого спокойствия.
— А если нет? Если не подаст? Так и будем дальше? Только дальше так не получится. Я не смогу ТАК, Кир!
— Ну как же не подаст?! Ты издеваешься, что ли? Я же сказал — подаст. Ну, не мучай меня, мне и так тошно!
— А мне? — Было ощущение, что этот бесстрастный, глухой голос и не мой вовсе. Что он рождается где-то помимо моей воли. А будь моя воля, я говорила бы совсем другое. Что-то нужное, веское, чему не могло бы найтись возражений. И Кира бы все понял. Но он ничего не понимал.
Он затормозил и вышел из машины. Достал пачку сигарет, повертел в руках, словно не мог найти применения этому предмету, затем скомкал и бросил в траву.
Кирилл обошел машину, открыл дверцу с моей стороны и присел на корточки так, что его лицо оказалось на уровне моих колен. И взгляд его снизу вверх был таким жалобным, таким умоляющим.
— Ну что ты? Думаешь, мне сладко вот так? Ждать чего-то, таиться, лгать? Как топор над головой. Вот-вот грохнет и расколет черепушку. Ирочка! Кто бы знал, как я люблю тебя! Но Хельга… У нее сердце больное. Ей уже тридцать семь! А тебе семнадцать. Чувствуешь разницу? Чувствуешь?! Кому она теперь будет нужна, если я брошу ее?
— Но она же далеко. Она же в Дании! Я год тебя знаю — и никакой Хельги. Что ей в этой Дании от тебя надо?
— Она там работает, но вернется сюда. Это подло с моей стороны не дождаться.
— Да не вернется! Она же не любит тебя! Если б любила, не уехала бы. Я бы никогда не уехала!
— Возможно… Но эта машина, кооператив, мебель…
— Ах, вот оно что! Что же ты сразу не сказал, а то ромашка прямо: любит не любит, сюси-муси-драндулет. Нравственность приплел, прилично — неприлично. Сволочь ты, и шкала ценностей у тебя сволочная: кооператив, машина… Ты это-то хоть понимаешь? — Бессилие вдруг охватило меня, превратило все тело в густой кисель, кровь отхлынула от лица, и стало как-то безразлично: ни ненависти, ни жалости, ни злости. Как сказала бы Ларка, «фиолетово и равнобедренно».
Я смотрела на Киру пустыми невидящими глазами, и, возможно, это безжалостное безразличие стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Он вскочил, выдернул меня из машины, и я, с трудом сохраняя равновесие, едва удержалась на ногах.
Пощечина опалила мое лицо, на мгновение ослепила и красными искорками сыпанула в кроны дальнего перелеска.
— Теперь ты доволен? — Я презрительно улыбнулась, чувствуя свое превосходство, и вернулась в машину.
— Ирочка! Ну что же с нами происходит? Прости меня, милая! Я не могу объяснить, все так сложно, так нелепо.
— Поехали. Поехали же куда-нибудь, я так устала…
7
Он словно ждал нас. Высокий, смуглолицый, с темными, почти черными глазами редкой миндалевидной формы в обрамлении густых и длинных ресниц. Волосы его, казалось, переливались сизым фейерверком, ниспадая на плечи. Он возник так молниеносно, едва лишь Кирилл коснулся кнопки дверного звонка, что казалось, поджидал нас там уже вечность.
— Кирюха! Шельме-ец… Где ты пропадал? Ах ты, красота-то какая! — И тут же, без паузы, приличествующей ситуации, представился мне: — Валерий Иннокентьевич. Ручку-с, мадам… Холодная какая! — произнес он низким рокотом и в легком поклоне коснулся губами моих пальцев. — Ну, да ничего, отогреем. Прошу вас, Друзья мои, проходите. Чаек уже зреет.
Он живо достал чашки с блюдцами, сыр, тонкими ломтиками нарезал колбасу и хлеб, аккуратно кубиками выложил масло и, пододвигая табуретки к столу, пригласил последовать своему примеру.
Пока чай дозревал, Валерий Иннокентьевич, удивительным образом сочетая учтивую интеллигентность и нахальную бесцеремонность, за считанные минуты успел разобраться в ситуации.
— Все ясно, Кир. Подробности позже. Как насчет освежиться?
— Да я, собственно, за рулем… А! Пропадать, так с музыкой! — Кирилл вздохнул с видимым облегчением и стал наблюдать за хлопотами гостеприимного хозяина.
К тому, что уже было на столе, Валерий Иннокентьевич добавил бутылочку «Армянского» и небывалые по тем временам маслины.
Еще девчонкой влюбляется Алинка в своего соседа, красавца спортсмена Виктора. Ее любовь не проходит с годами. Ни увлекательная работа фотомодели, ни деньги, ни слава не в силах помочь девушке забыть своего героя. Сквозь годы и драматические повороты судьбы проносит Алинка огонь страсти в своем сердце. И в минуту смертельной опасности, нависшей над Виктором, она пытается силой неземной любви спасти единственного мужчину своей жизни…
Налаженная жизнь Леночки Григорьевой внезапно рушится — гибнет человек, заменивший ей отца. И юная девушка познает бездомность и нищету, сталкивается с наркоманами и переживает смерть близкой подруги. Но встреча с Андреем Выголевым перевернула всю жизнь Леночки: оказавшись в центре неописуемых коллизий и трагических недоразумений, она в конце концов находит себя и свое место в жизни…
Роман «Память и желание» – это сага о всепоглощающей страсти и несбывшихся надеждах; это роман о хитросплетениях судеб и событий. Он охватывает несколько десятилетий жизни героев и переносит читателей из предвоенного Парижа и разоренной войной Польши во дворцы современной Италии, в благополучную Швейцарию и на другой континент – в Америку наших дней.До последних страниц книги читатели с напряженным вниманием следят за жизнью семьи главной героини Сильви Ковальской, пытаясь угадать развязку драматической и таинственной истории.
Обаятельная миссис Клертон, кажется, имеет все, о чем только может мечтать любая женщина: роскошный дом в Лондоне, любящего, заботливого мужа, деньги. Но что ее, в прошлом москвичку Оксану Плетневу, безудержно влечет в родной город? Ностальгия, или, может быть, оставшаяся там любовь?..
Московская жизнь, казавшаяся издалека такой привлекательной, становится для главной героини романа Лизы Успенской жестокой жизненной школой. Ей приходится столкнуться и с обитателями московского «дна», и с капризными светскими дамами. В момент полного отчаяния она встречает человека, которого, как она вскоре понимает, искала всю жизнь. Но, несмотря на взаимную любовь, счастье с ним оказывается нелегким. Став женой крупного предпринимателя, Лиза не только получает возможность отдыхать за границей и жить в роскоши, но и разделяет с мужем все трудности и опасности его жизни.
Героиня романа Ева Черни добивается всего, о чем она мечтала, для нее не существует запретов и препятствий, она не боится рисковать. Ее врожденный дар – возвращать женщинам красоту и молодость – приводит ее на вершину успеха: ее косметику и духи знают во всем мире.Блестящая женщина, Ева легко распоряжается чужими жизнями, но почему же в ее собственной события не всегда происходят по ее сценарию? Почему тайны, которые Ева тщательно прячет от посторонних глаз, снова и снова преследуют ее?