Лабиринты ада - [14]

Дана с тоской вспоминала эту историю. Она чувствовала, что тоже погибнет в той клетке, в которую заточил ее этот монстр. Ей ничего не надо: ни денег, ни комфортного жилья, ни машины. Она хочет лишь одного: расправить крылья и взлететь высоко-высоко в бескрайнее, поразительной голубизны небо, на котором тихо плыли пушистые перистые облачка. Девушка подняла голову и посмотрела ввысь. Туда, где кроны курчавых берез весело шелестели своими молодыми листочками. Они также, как и она, тянулись в высоту, к небу. В глазах цвета окружавшей ее зелени застыли слезы. Ей стало бесконечно жаль себя. Совершив один единственный легкомысленный поступок, приведший к непоправимым последствиям, она должна теперь расплачиваться за него всю оставшуюся жизнь. Это казалось ей жутко несправедливым. Она была готова на все что угодно, лишь бы повернуть время вспять. Но это было невозможно.

Веда провела ладошкой по изящному стволу молодой березки, вдыхая запах леса: цветущих растений, трав, деревьев и сырости, исходящей от небольшого болотца, образованного лесным ручейком, который журчал в траве у ее ног.

Вир стоял прямо за девушкой. Он наблюдал. А Видана, погруженная в свои мысли, не замечала его. Она хотела остаться здесь навсегда: еще с раннего детства, когда она с подружкой и ее бабушкой ходила собирать ягоды. Вкус лесной земляники, аромат черники, запах мяты и душистых цветов - они преследовали ее во снах там, в квадрате. После таких сновидений, она просыпалась почти счастливой. И уже начавшая угасать надежда вновь теплилась в ней. Если бы у нее тогда спросили: с чем у нее ассоциируется свобода, то она бы ответила: “С лесом”. Возможно, это бы показалось странным: не с бесконечной равниной, бескрайними полями, символизирующими просторы ее родины, не с океаном, уходящим в горизонт. А именно с лесом. Ей чудилось, что своим спокойным величием он придает ей уверенности в себе, в своих силах. Она сможет все преодолеть. Как будто, невидимые токи вливались в ее жилы, неся с собой силу.

- Что ты чувствуешь? - услышала Дана за спиной глубокий чарующий голос, выводящий ее из печальной задумчивости, и ощутила дыхание мужчины на своем виске.

Две могучие руки обхватили ее талию и прижали к твердому, слепленному из стальных мускулов телу. При виде его застывшего лица холодок пробежал по спине. Он так ее разглядывал, словно хотел проникнуть в самые глубокие тайники ее души. Видана интуитивно ощущала, что силы леса недостаточно против этого зла. А то, что мужчина, стоящий за ней, являл собой зло в его исконном варианте, она даже не сомневалась. Нет, чтобы бороться с ним, нужно какое-то более мощное оружие, чем ее женская сущность, наделяющая ее природной хитростью и изворотливостью. И чем-то еще, в чем она еще не могла разобраться. Она не могла ухватиться за это что-то, что, словно, витало в воздухе леса, похожее на призрачную дымку. Но где-то на уровне подсознания, глубоко внутри своей сущности она чувствовала это и начинала понимать, что у нее есть, что противопоставить этой сметающей все на своем пути мощи вселенского зла. Но пока еще не знала: что.

Делиться этими своими ощущениями с мужчиной Веда не собиралась. Как и признаваться ему, вообще, в чем-либо сокровенном.

- Я хочу домой, - голосом потерявшегося ребенка прошептала девушка.

Вир развернул ее к себе лицом:

- А где твой дом?

Видана прикусила губу. На этот вопрос однозначно она ответить не могла. Мать отказалась от нее в тот самый момент, когда она попала в беду, когда ей так была необходима помощь родных и близких людей. Но никого тогда не оказалось рядом. Никто не захотел ей помочь, поддержать в трудную минуту. Подруги на суде, все как одна, повторяли заученные фразы, выгодные для обвиняющей стороны. Они и их парни, которые были с ними на той злополучной вечеринке, были подкуплены или запуганы. Но, впрочем, какое теперь уже это имеет значение? Они, всего лишь друзья, одни из многих в ее жизни, а вот родные…

Отец покинул ее многим раньше этого судьбоносного дня. Видане было тогда десять лет. Отец с матерью давно уже не ладили. И вот однажды он собрал свои вещи и просто ушел, по-английски, не прощаясь. И того момента начисто забыл о дочери. Не звонил, не писал, не присылал подарков на праздники, даже на день рождения и новый год. Он как-то легко для себя исчез из ее жизни. Мать попереживала немного, поплакалась и нашла себе другого мужчину. Ее самолюбие было удовлетворено. Вместо обычного инженера с его нищенской зарплатой матери Виданы удалось поймать в свои сети рыбку гораздо крупнее прежней: начинающего, но уже успешного бизнесмена Георгия Литвинова, дела которого стремительно шли в гору. Ну и что, что он был на десять лет старше ее и имел уже взрослого сына.

Дана с тех самых пор стала лишней в семье. Отчим ее игнорировал. Его сын презирал ее и гнобил по любому поводу, называя дикаркой и оборвышем. Она и в самом деле перестала следить за собой, одевалась во что попало под руку, часто забывая причесаться. И пребывала в глубочайшей депрессии. А мать уже совсем не заботилась о дочери, занятая поддержанием собственной увядающей красоты, с возрастом требовавшей приложения все больших и больших усилий для того, чтобы скрывать признаки неотвратимо наступающего старения. Но что поделать: хочешь жить - умей вертеться. Нужно было суметь отбиться от молодых конкуренток, стремящихся и себе урвать кусок из кошелька ее мужа. Мать Виданы могла бы и прочнее привязать к себе своего Георгия, но первые роды были очень тяжелыми, а после последовавшего за ними воспаления она осталась бесплодной. И, конечно же, обвиняла в этом Дану, все свои несчастья сваливая на нее.