Лабиринт (сборник) - [37]

Глава пятая: Любовь и власть

«Но что я сделала?

Чем досадила им?

Лишь тем, увы, что ТЫ без меры мной любим…»

(Жан Расин. «Береника»)

И все же была Любовь! И Рим встретил Беренику! 12 лет Тит и Береника жили друг для друга в Риме, ограждённые непроницаемыми стенами великолепного дворца, не слыша нарастающего враждебного гула римской толпы. 12 лет счастья. 12 лет, как одно мгновение, на едином дыхании, как в долгом сладостном поцелуе. Но жизнь отрезвляет даже от такого безмерного счастья, которое возможно только в Раю. И за счастьем всегда приходит суровая расплата, потому что – нет Рая на Земле. Не нашла его и Береника в чужом краю.

Через месяц после Триумфа Победы Веспасиан созвал всю римскую аристократию в свой дворец на торжественный ужин. Он пригласил всех евреев Иудеи, которые помогли ему в войне с повстанцами: Беренику, её брата Агриппу, Иосифа Флавия, Тиберия Юлия Александра. Береника выглядела в тот день абсолютно счастливой. Она сразила римских аристократок своим безупречным вкусом и гордым, неприступным видом царицы. Береника была в алом, струящемся плаще—палле, прошитом узорным золотым шитьём, подбитым тончайшим пухом горностая, с золотой диадемой со сверкающими бриллиантами в черных, блестящих волосах и с заветным перстнем на безымянном пальце с таинственными буквами: «S.P.Q.R» (подарок Тита). На этом вечере ей не было равных! Тит был занят только ею и определённо вызвал у всех присутствующих римских матрон ревность и злость. Это была та самая необъявленная война женских амбиций, которая до поры до времени приятно щекочет нервы и делает красавицу еще краше, ярче, желаннее. Но в женской зависти так много желчи, коварства, обмана! Мысль, что еврейка и впрямь может стать «первой женщиной Рима», бесила всех. Нечего было делать еврейке на вершине власти – считало надменное римское общество. Береника раздражала своей чужеродной, пряной восточной красотой, гордой осанкой, своим влиянием на всемогущего Тита, своей принадлежностью к поверженному врагу.

В Древнем Риме был культ светлой кожи и белокурых волос. Жены римских патрициев для ухода за кожей, кроме отбеливающих мазей, применяли молоко и сливки. Светлые вьющиеся волосы считались идеалом красоты, и римские парикмахеры придумывали самые разнообразные прически для своих златокудрых красавиц. Смуглая Береника с горящими черными глазами и черными, как смоль, локонами была другой… – непонятной, чужой. Вход в столичный Рим был для неё закрыт.

Война с Иудеей обозлила римлян – все евреи, без исключения, становились мишенью недовольства и гнева. Победа далась Риму большой кровью. Для многих римлян, потерявших своих близких в этой войне, рана всё ещё кровоточила. И хотя Береника была не на стороне восставших иудеев и даже помогала Титу, она была всё же – плоть от плоти того бунтующего народа, который не захотел подчиниться великой империи. Береника была в глазах римлян напоминанием о недавно закончившейся жестокой войне. Как ни пыталась она и другие знатные евреи быть своими среди римлян – это было невозможно.

Ей НЕ нужен был Рим с его помпезностью и имперскими амбициями. Она не снизошла до усилий – понравиться надменному Риму. Ей были безразличны блеск и куртуазность высшего света. Ей нужен был Он, её самый главный на свете человек, её любимый и желанный, ставший родным – Тит. В нём она нашла своё женское счастье, нашла высший смысл и сладость упоения. Береника жила обособленно во дворце Тита на Палатинском холме, наслаждаясь его любовью и заботой. Здесь обитали все «сливки» римского общества – члены сената, императоры. Рядом стоял, с чёрными провалами окон, дворец безумного императора Калигулы, а невдалеке ещё высились громады «Золотого дома» Нерона, с подземными парками, фонтанами, искусственными прудами. Тит не давал ей ни секунды скучать. Постоянно развлекал – и не только музыкантами и танцорами, так веселившими её и их гостей во время пирушек. Он был сам средоточием многих талантов: пел, декламировал ей римских поэтов – Овидия и Катулла, сочинял тут же на ходу свои стихи, учил её играть на кифаре (римской арфе), мастерски рисовал портреты гостей. А однажды развеселил её, подражая почерку отца, брата, сенаторов, своих друзей. «Я мог бы ловко подделывать завещания», шутил он. Он, действительно, был талантлив – в жизни и в любви, и у Береники замирало сердце от предчувствия, что когда-нибудь это сладостное наваждение исчезнет, закончится – как всё земное, даже в Раю.

Историки отмечают, что Береника вела себя в те дни так, как будто была уже женой будущего императора Тита. Один римский историк, обмолвившись, и впрямь называет в своих хрониках Беренику его женой. Что грезилось ей в те счастливые часы? Возможно, она мечтала, что сумеет повлиять на политику Рима по отношению к её родной, разрушенной Иудее? Поможет восстановить страну из пепла? Но этого не случилось.

Время шло беспощадно быстро. Как ни хорошо им было вдвоём, у Тита был свой мир. И он всё чаще забирал его у Береники. Она явно проигрывала состязание с Его Римом. От того, что она теперь часто бывала одна, римляне вели себя с ней всё наглее. Им нечего было теперь бояться. Ведь Тит больше не стоял между ними и Береникой и они могли без помех обстреливать её стрелами своего злословия. Они наперебой читали у неё за спиной эпиграммы и колючие стихи знаменитого сатирика Ювенала, этого «дирижёра» римской толпы. В них было всё: и злые выпады в адрес евреев вообще, и сплетня, что она была, якобы, в интимных отношениях с братом. Ей всё чаще давали понять, что она в Риме – нежеланный гость. И что она может забыть о том, что она будет когда-нибудь женой Их императора. И всё же, последнее слово было за Титом. Береника ждала…