Лабиринт (сборник) - [29]

– Женат?

– Был дважды… Но ты же знаешь, что по жизни я– одинокий волк… А вот дочку зовут почти, как тебя – Лена, она на тебя очень похожа и тоже обожает жасмин. Ты иногда вспоминаешь?

«У нее все та же манера щурить глаза и загадочно гипнотизировать, считывая мысли, твое самое потаенное и непроизнесенное вслух. Те же детские пальцы, от волнения сдавливающие едва заметную синюю жилку у виска, и то же янтарное ожерелье…»

Это ожерелье из темного прибалтийского янтаря они покупали много лет назад вместе, на пустынном зимнем пляже в Сигулде. Медовый янтарь отражался в ее светло-карих глазах, излучал загадочное янтарное свечение, в котором она казалась такой божественно красивой и совершенной, какой не была никогда. А потом на всех картинах, которые он рисовал или реставрировал, глаза самых разных женщин, из разных веков и эпох, светились ее янтарным теплом… И это ужасно раздражало его. И он сопротивлялся и не мог понять, – почему этот разлитый янтарь разрушает его талант, его индивидуальность, делая заурядным шаблонным художником, подмастерьем, который непростительно долго рисует один и тот же портрет, повторяет тебя, Лина?..

– Ну и как жизнь?

Лина нервно теребит светящийся в темноте янтарь. Янтарные камни так же горели на ней, когда она в последний раз ушла от него, растворилась в черном пространстве дверного проема их съемной, необжитой квартиры, их такого недолгого Рая. Он тогда почему-то вспомнил «Черный квадрат» Малевича. И в самые тяжелые минуты своей не очень удавшейся жизни мысленно всегда возвращался к этому шедевру русского авангарда, ощущая на себе всю мощь безумной энергии черного, пугающего пространства, в которое ушла она – его Жасмин.

Он помнил все подробно и четко, она помнила тоже все: ощущение Праздника, бесконечного и прекрасного, который в памяти так и остался одним потрясающим Днем в жасминном дыму, понятным только им и для них. И как же не уберегли? Как легко отказались, предали, расстались.

Он помнил, помнила она– скандалы и крики, истерики и упреки, среди которых они искали губы друг друга, и в приливе бешенства падали в объятия, энергетически заряжая себя и пьянея от смеси чувств, эмоций, нервов… и еще чего-то, чему нет определения, но что пьянит и отключает психику. Они по молодости еще не знали, что экспансия на личность любимого человека, желание завладеть до конца его мыслями, чувствами, привычками всегда приводит к разрушению. Человеку не дано завладеть Судьбой ближнего, и в любом подчинении присутствует горькое отторжение. Сжатая пружина дала обратный ход и еще непостроенное Счастье – вдребезги, на миллиарды осколков… Чтобы потом, через столько лет, стоять под дождем, не отпуская друг друга.

– Давай сегодня устроим праздник…

– Отметим нашу встречу, отменим все, что связано с нами и знаем только мы…

– Выбирай, куда едем? Ну, решай…

– Невозможно….

А память прокручивает их Прошлое снова и снова, как полустертый черно-белый фильм в стиле ретро.

* * *

Первая встреча, случайная, неназначенная, произошла на самом известном в городе перекрестке, в тени плакучих ив и в брызгах музыкальных фонтанов. В то далекое, жаркое майское лето студенты архитектурного во время сессии, умирая от жары, составляли шпаргалки и учили билеты прямо в струях фонтанов. А потом шумной толпой шли есть мороженое пломбир со взбитыми сливками в только что открывшийся молочный бар «Кристалл». И вдруг… Click!!! Долгий бесконечный взгляд, глаза в глаза, короткое замыкание и… Ломается трехмерное пространство… “Химия“– как сказали бы сегодня наши умные дети.

* * *

Они идут мимо мраморного памятника Тарасу Шевченко. В группе героев скульптурной композиции выделяется молодая, красивая и очень живая Катерина, с младенцем на руках, – несчастная, обездоленная муза украинского поэта. Скорбное лицо, всезнающий взгляд Богородицы… Сикстинская Мадонна. Она, неземная и вечно юная, бредет по острым камням испытаний, не зная, что молоденькая балерина, позировавшая в 35-ом известному скульптору уже успела состариться и длинными зимними вечерами пьет чай с рябиновым вареньем с мамой подружки Тани. И все, что осталось у бывшей актрисы, сыгравшей на сцене сотни ролей, – одна ее единственная роль в мраморе. Лина и Сергей любили бывать в этом старомодном, сохранившемся после всех революций и войн, особняке, затерявшемся в кварталах современного города. Листали чужие альбомы и пожелтевшие афиши, среди старинных картин, случайно уцелевших вещей, у давно потухшего камина слушали рассказы о довоенном городе, в котором жила девочка-балерина, когда была безумно любима и знаменита.

Нет уже давно Таниной мамы, бесшумно ушла балерина, где-то в других, далеких странах живет и очень давно не пишет и не звонит подружка детства Таня. Но каждый раз, проходя мимо мраморного памятника, Лина чувствует на себе взгляд Катерины, которая помнит ее и Сергея вместе в то, самое лучшее на свете, их лето. Сквозь точеные мраморные черты, вдруг, проступает лицо живой, старой женщины, которая что-то важное хочет сообщить Лине.

Но – Мистика! На площади всегда так многолюдно и Лина никогда не слышит ее слов.