Лабиринт Просперо - [12]

Ветер протяжно выл. Мигнули вагонные фонари и погасли. В открытую дверь вагона налетел холод и жадно кинулся на теплые жертвы. Дамы сразу озябли. Мужчины запахнули пиджаки.

А Ванзаров оценил преимущество английского твида: ему было хоть бы что. В таком костюмчике он готов был заглянуть в глаза белой даме прямо сейчас или когда она пожелает. Впрочем, как и всегда. Встречались они не раз. Друг к другу накопились давние счеты. Бой не окончен. Опять кто-то начнет первым. Ванзаров предпочел бы опередить, но как воспитанный человек и некоторым образом джентльмен готов был уступить право первенства. Вот только белая соперница не считалась с правилами.

Материалы для господ, желающих выступать в самодеятельном театре

Сценка из комедии «БУРЯ» Вильяма Шекспира

(перевод Николая Сатина, 1846 год, в сибирской ссылке)

ПРОСПЕРО

Явись сюда, явись, слуга мой вѣрный,

Мой Арiэль! Приблизься – я готовъ!

Является АРIЭЛЬ

АРIЭЛЬ [5]

Я предъ тобой, могучiй повелитель!

Ученый мужъ, привѣтствую тебя!

Готовъ всегда свершать твои желанья.

Велишь ли ты летѣть мнѣ или плыть.

Велишь ли ты мнѣ погрузиться въ пламя

Или нестись верхомъ на облакахъ —

Во всемъ тебѣ послушенъ Арiэль,

А съ нимъ и всѣ способности его.

ПРОСПЕРО

Такъ точно ли ты бурю произвелъ,

Какъ я тебѣ приказывалъ сегодня?

АРIЭЛЬ

Все сдѣлано какъ повелѣлъ Просперо.

Я на корабль Алонзо вдругъ напалъ;

То тамъ, то здѣсь, на палубѣ, въ каютахъ

Я зажигалъ отчаянье и страхъ,

По временамъ дѣлился самъ на части

И падалъ вдругъ на многiя мѣста;

На стеньги, марсъ, на реи, на бугспритъ,

Нежданное бросалъ я пламя врознь,

Потомъ его въ одно соединялъ я —

И молнiя, предвѣстница громовъ,

Не такъ быстра, какъ я былъ въ это время.

Казалося, Нептунъ былъ осажденъ

На этотъ часъ огнемъ ревущей сѣры,

И самъ его трезубецъ трепеталъ,

И въ ужасѣ его вздымались волны.

ПРОСПЕРО

Мой храбрый духъ, спасибо!

Былъ ли тамъ

Хотя одинъ довольно твердый духомъ,

Чтобъ бѣдный свой разсудокъ уберечь?

АРIЭЛЬ

Нѣтъ, ни души: трясла всѣхъ лихорадка

Безумiя, всѣхъ ужасъ оковалъ.

На кораблѣ остались лишь матросы,

А прочiе, отъ моего огня,

Изъ корабля всѣ бросилися въ море.

Сынъ короля Алонзо, Фердинандъ,

С торчащими отъ страха волосами,

Похожими скорѣе на камышъ,

Былъ первый тамъ и закричалъ, бросаясь:

«Адъ опустѣлъ – и дьяволы всѣ здѣсь!»

ПРОСПЕРО

Ты свершилъ прекрасно порученье,

Но много дѣлъ намъ предстоитъ еще.

Который часъ?

АРIЭЛЬ

Ужъ перешло за полдень.

ПРОСПЕРО

Такъ, склянки на двѣ… До шести часовъ

Нам времени осталося немного.

Съ разсчетомъ мы употребимъ его.

АРIЭЛЬ

Какъ, мнѣ еще работа предстоитъ?

Когда меня такъ много утруждаешь,

Позволь хотя напомнить здѣсь тебѣ,

Что позабылъ сдержать ты обѣщанье.

ПРОСПЕРО

Что тамъ такое? Своенравный духъ,

Что требовать еще ты затѣваешь?

АРIЭЛЬ

Свободу.

ПРОСПЕРО

Ба! И говорить не смѣй,

Пока твое не совершится время!

АРIЭЛЬ

Прошу тебя, припомни: оказалъ

Вѣдь я тебѣ ужъ всякую услугу.

Я никогда передъ тобой не лгалъ,

Служилъ безъ ропота и жалобъ

И въ промахи ни разу не попалъ.

Ты обѣщалъ свободу годомъ раньше.

ПРОСПЕРО

Такъ ты забылъ, чѣмъ ты обязанъ мнѣ,

Что я тебя избавилъ отъ мученiй?

АРIЭЛЬ

Нѣтъ.

ПРОСПЕРО

Ты забылъ и счелъ за важный трудъ,

Что ты склользишь по брызгамъ океана,

Что носишься на сѣверныхъ вѣтрахъ,

Иль въ глубь земли, служа мнѣ, проникаешь,

Когда ее окостенитъ морозъ?

АРIЭЛЬ

О, я готовъ служить, мой повелитель!

ПРОСПЕРО

Но если я услышу вновь твой ропотъ

Противъ меня, то раздвою я дубъ,

И тамъ въ его узлистой сердцевинѣ

Оставлю выть тебя двѣнадцать зимъ.

АРIЭЛЬ

Я виноватъ: прости, мой повелитель:

Готовъ повиноваться и смиренно

Я исполнять обязанности духа.

ПРОСПЕРО

Вотъ дѣлай такъ – и чрезъ два дня свободу

Тебѣ я дамъ.

АРIЭЛЬ

Готовъ, мой повелитель!

Скажи скорѣй, что долженъ дѣлать я?

ПРОСПЕРО

Преобразись – поди – въ морскую нимфу,

Будь видимъ лишь для одного меня

И невидимъ для всякаго другого…

7

По обе стороны железной дороги стоял сосновый лес, погребенный под снегом до самых макушек. Быстро темнело. Вьюга и не думала стихать.

Проводник, белый, будто вывалялся в сугробе, вернулся скоро и доложил «приятную» новость: на пути образовалась снеговая пробка, легкому паровозу одолеть затор не под силу. Ждать бесполезно, вытащат вагон не раньше завтрашнего утра. Да и то потянут маневровым назад, в Петербург. Машинист прощения у господ просит, но поделать ничего не может, у котла силенок не хватает, да и снега такого лично он не припомнит, хоть служит лет двадцать, почитай. Господам пассажирам предлагается сойти вот прямо здесь.

Предложение вызвало взрыв возмущения. Дамы выражали глубокое возмущение порядками, царящими на железной дороге, обещали жаловаться. Господа не отставали, тоже обещая жаловаться, но еще и «разобраться с бездельниками». Проводник терпеливо сносил накаты гнева и только осматривал ботинки с налипшим снегом. Кричать можно сколько угодно, пробка от этого не растает. Застряли так застряли, что ж тут поделать.

Ванзаров прикинул, что его костюм, конечно, выдержит экспедицию по снегу, но вот с обувью придется распрощаться. Добраться до «Курорта» по сугробам – развлечение не рядовое. Но и вернуться по шпалам не имеет права. Если взялся, то надо идти до конца. И деньги тут ни при чем. Он стал присматривать, кто готов составить ему компанию, но желающих брести по горло в снегу что-то не нашлось. Три дамы как одна заявили, что с места не сдвинутся. Марго не приняла участия в этой забастовке, отстраненно глядя в окно. Зато отличились другие.