Лабиринт Осириса - [50]

Да, они его презирали. Марк Робертс, Джим Слейн, Хилари Рикхэм, Энди Роджерсон. Уильям обвел глазами стол и ощутил накал неодобрения в каждом из сидящих в зале заседаний членов совета. А самое сильное исходило от конференц-экрана в дальнем конце стола, с которого смотрело серое, обрюзгшее лицо его отца, парившее в воздухе, словно чудовищный шмель.

Если Джо Баррен был родоначальником компании, его сын Джордж ее расширил, то в монстра, каким она стала теперь, ее превратил старший внук Джо и отец Уильяма Натаниэль Баррен. Натаниэль, вложивший средства в газ и нефть. Натаниэль, устроивший так, что его бизнес охватил весь земной шар: от России до Израиля, Китая и Бразилии. Он так устанавливал политические связи и так свивал ниточки, что правительства по всему миру попадали в сети его корпорации.

Натаниэль и был корпорацией «Баррен». И хотя возраст и пошатнувшееся здоровье принудили его после почти четырех десятилетий у кормила несколько отойти от дел, он в качестве неисполнительного председателя совета все равно командовал вовсю.

Но это не могло продолжаться долго. Следовало что-то предпринять. Старик слабел и терял хватку, и Уильям был готов действовать. Что ж из того, что ему нравились кокс, машины и проститутки – лучше всего крутые лесбиянки: они ласкали перед ним друг друга, а он одной рукой снимал их, а другой мастурбировал. Это отнюдь не означало, что он глуп. Ничего подобного. В последние несколько лет он плел собственную паутину. Надежную и крепкую. Обзаводился связями и знакомствами в высших сферах и разных полезных местах. Своими людьми в корпорации. Окинув взглядом стол, Уильям насчитал по крайней мере семерых, кто встанет на его сторону, когда придет время. Они его презирали и тем сильнее боялись. Как Майкл Корлеоне в «Крестном отце», Уильям Баррен скоро уладит семейный бизнес. Весь семейный бизнес. И горе тому, кто встанет на его пути.

– Тебя что-то забавляет, Билли-бой? – пророкотал с экрана зала заседаний медвежий голос. Он заполнил помещение и вывел Уильяма из задумчивости. Баррена-младшего видели не только сидящие за столом – на него смотрела маленькая камера наверху монитора, которая передавала изображение зала Натаниэлю в его имение Ривер-Оукс в элитном пригороде Хьюстона. В последние дни старик редко выходил из дома, а сейчас в упор смотрел на сына сверху вниз.

– Что-то забавляет? – повторил Натаниэль; его раздутое, словно баскетбольный мяч, лицо излучало недовольство.

– Нет, сэр, – заикаясь, проговорил Уильям. Слова срывались с губ, как брошенные игральные кости. Так всегда бывало, когда он нюхал кокс. – Ничего.

– Почему же ты скалишься? Люди скалятся, когда им смешно. Поделись с нами, Билли-бой.

Уильяму в голову не приходило, что он скалится. Он стиснул губы и неловко поерзал под взглядами сверлящих его тринадцати пар глаз. Как в детстве, когда старик унижал его при слугах, он почувствовал себя тупицей. Неудачником. Но он не тупица. И уж точно не неудачник. Он победитель. И скоро…

– Что же ты, Билли-бой?

Грубый, сердитый голос. Голос из ночных кошмаров Уильяма.

– Должно быть, думал о египетском тендере, – пробормотал он, стараясь обуздать накатывающие кокаиновые волны и говорить медленно и размеренно. Но перестарался и заговорил совсем как Форрест Гамп. – Если дело выгорит… мы поднимемся на новый уровень. Станем по-настоящему знаменитыми.

Отец уставился на него с экрана, точно кобра на енота. Или, вернее, как носорог на… на что там глядят носороги? Это был кульминационный момент. Миг агонии. Минута, когда ему, тридцатитрехлетнему вице-председателю транснациональной компании с оборотом пятьдесят миллиардов долларов, хотелось, как в детстве, наложить в штаны. Старик этого добивается? Ответить, наорать, выругаться, как он с ним всегда поступал? Или не обращать внимания, промолчать? Уильям чувствовал, как у него дергается нога. Члены совета замерли. Стол от края до края охватило напряжение. Секунды бежали одна за другой.

– «Баррен» и так знаменита, – заявил Натаниэль, когда Уильям уже готов был расплакаться. – По всему миру.

Он выждал несколько мгновений, еще больше нагнетая обстановку и еще выше подтягивая сына на дыбе. Затем довольно хрюкнул и откинулся на спинку стула.

– Весь мир наш, черт подери.

По залу прокатился смешок, и напряжение спало. Уильям расхохотался громче всех.

– Точно! Весь чертов мир наш! – Он захлопал в ладоши. – Мы слетелись на него, как мухи на дерьмо.

Это было неудачным замечанием. Чувство облегчения после слов отца и кокс его доконали. Уильям тут же пожалел о своей выходке. Улыбки за столом сменились смущенным покашливанием. Но отец, к счастью, как будто ничего не заметил. Поднес к лицу пластиковую кислородную маску, хрипло глубоко вдохнул (Уильяму очень хотелось бы пустить в эту маску зарин и наблюдать, как старик задохнется) и махнул рукой, давая знать, чтобы совещание продолжалось. Исполнительный директор Джим Слейн стал мямлить какие-то цифры; гнусавый голос покатился по залу, лишая его красок жизни.

Уильям оперся локтями о стол, сцепил пальцы и, стараясь казаться прилежным и сосредоточенным, снова ушел в себя. Сидящие вокруг считали, что он ничего не понимает в их разговорах, но он понимал. Знал дело сверху донизу и от начала до конца. Держал в голове все цифры, предвидел все аспекты, был в курсе всех договоров и поддоговоров. Это они не понимали его – насколько он тверд и безжалостен. Совсем как Майкл Корлеоне. Пройдет немного времени, и он уладит семейный бизнес. Он разработал план. Обзавелся друзьями. У него есть поддержка. Состоится кровопускание, после которого у руля встанет он. Все окажется под его контролем.