Лабиринт Осириса - [180]

Халифа обхватил ее за плечи и тайком посмотрел на часы, ругая себя за это. Времени до самолета оставалось в обрез, а от того, успеет ли он на рейс, так много зависит.

– Ты не теряешь мужа, Зенаб. Я люблю тебя. Я с тобой. Просто сегодня вечером мне нужно лететь в Александрию.

– В Александрию?

– Тебе не о чем беспокоиться.

Она отняла руки от его лица и отступила на шаг.

– Что ты мне недоговариваешь, Юсуф?

– Ничего.

– Что скрываешь?

– Все очень сложно.

– Объясни!

– Я кое-что должен сделать… есть люди… это расследование Бен-Роя.

– Рассказывай!

– Али! Дело связано с Али!

Он сказал это громче, чем хотел. Почти выкрикнул. Прохожие на улице обернулись посмотреть, что за шум. Халифа не обратил на них внимания.

– Речь идет о нашем сыне, – повторил он, стараясь говорить спокойно. – Нашем мальчике. У меня нет времени входить в детали, да они и не важны. Единственное, что ты должна знать, я готов добиться правосудия для нашего Али.

Зенаб, схватившись рукой за шею, молчала. В ее карих, наполненных слезами глазах стоял ужас.

– Они убили его, Зенаб. «Зосер» и другая компания, такая же, как эта. Убили Али. Я хочу до них добраться и наказать. Есть люди, готовые мне помочь. Хорошие люди. Тебе нечего бояться. Все будет хорошо. Мальчик будет отмщен, и негодяи получат по заслугам.

– Я тебя не узнаю, – покачала головой Зенаб. – Двадцать лет вместе, и вдруг я перестала узнавать собственного мужа, – прошептала она.

– Что ты не узнаешь? – Голос Халифы снова взлетел вверх, его словно что-то жгло изнутри. – Убили нашего сына, и я хочу добиться правосудия. Что здесь можно не узнать?

– Злость… это безумие.

– Разве безумие желать правосудия?

– Оставлять жену, семью и стремиться на какое-то дурацкое дело…

– Это не дурацкое дело! Не говори так! Закону они не подвластны, значит, я должен сделать все сам! Ты должна сказать мне «спасибо»! Слышишь?

Халифа осекся и с испугом посмотрел на свой кулак, которым потрясал перед лицом жены. Все время, пока они были вместе, он ничего подобного себе не позволял. Несколько секунд он смотрел на кулак, словно тот материализовался из воздуха, затем тяжело, будто каменную, уронил руку.

– Господи, прости… Я не хотел… Извини меня.

Потрясенная Зенаб не сводила с мужа глаз, а с минарета мечети Элнас по улице плыл усиленный динамиками призыв к вечерней молитве. Тогда Зенаб сделала то, чего ни разу не делала за годы их супружества, – встала перед Халифой на колени и, умоляя, сложила руки.

– Муж мой, любовь моя, светоч жизни моей, никогда я не стояла перед тобой в такой позе. Никогда ничего от тебя не требовала, но сегодня слезно прошу, умоляю: что бы ты ни думал об этом деле, оставь свою затею. Заклинаю, оставь ее!

Халифа нагнулся, попытался ее поднять, он чувствовал, что на них смотрят, показывают пальцами. Зенаб отпихнула его руки, подползла еще ближе, прижалась, слезы катились по ее щекам.

– Если бы ты мог вернуть нашего мальчика, я бы благословила тебя. – Рыдания душили ее. – Пошла бы с тобой на край земли и еще дальше. Но Али не вернуть. Ты ищешь отмщения за то, что было ужасным несчастным случаем.

– Это был не несчастный случай, Зенаб. Ты не знаешь всего – его убили.

– Я знаю одно: мой сын умер. И если сейчас уйдет муж, он тоже умрет. Не хватит ли горя нашей семье? Останься – не ради меня, ради детей. Юсуф и Батах уже потеряли брата. Не добавляй к этому списку отца.

– Они не потеряют отца…

– Потеряют, Юсуф. Я знаю, чувствую. В какие бы опасные, сумасшедшие дела ты ни влезал за годы нашего брака, я всегда тебя поддерживала, потому что ты самый лучший мужчина на свете и все твои поступки были от доброты твоего сердца. – Она прижала руку к груди. – Но сейчас, Юсуф, что бы ты ни замышлял, это исходит не от добра. Вижу по твоим глазам. От ненависти, гнева и боли, и твой поступок способен посеять лишь новую боль. Если то, что ты сказал, правда, судья этим людям Аллах. Наказывать Ему, а не тебе. То, что ты задумал, кончится трагедией, я это знаю. Знаю! Я больше не выдержу трагедий. Никто из нас не выдержит. – Прижавшись к ногам мужа, Зенаб зарыдала. – Умоляю, Юсуф, как жена мужа, как мать отца своих детей, как друга, не уезжай сегодня. Заклинаю, не надо! Не оставляй меня! Останься!

В десяти метрах от них на улице собралась небольшая толпа людей, которые наблюдали за развитием драмы. Некоторые даже достали мобильные телефоны и снимали сцену. Халифе было на них наплевать. Он оторвал от себя руки жены, опустился перед ней на колени и обнял ее.

– Все в порядке, – шептал он. – Все в порядке, дорогая. Все будет хорошо.

Постепенно Зенаб успокоилась. Халифа немного отстранился, поднял ее голову, достал платок и вытер слезы со щек. Прошло еще несколько минут, они, обнявшись, застыли на коленях. Казалось, в мире, кроме них, никого не существует – окружающее померкло, исчезло, и они оказались в особенном, никому не доступном пространстве. Затем Халифа осторожно помог жене подняться. Зенаб улыбнулась, решив, что он внял ее мольбам, но тут же заметила, как он посмотрел на часы.

– Боже, Юсуф, неужели…

Он, не дав ей договорить, прижал палец к ее губам. За двадцать лет их брака никогда не случалось, чтобы она вот так жарко его попросила, а он бы не послушался. Всегда исполнял ее желания. Прыгнул бы со скалы, если бы она захотела. Что-то произошло с ним в лабиринте. Изменило, переиначило, ожесточило. Он стал не тем человеком, каким был раньше.