Лабиринт - [73]

Думая о своем, Толик услышал чьи-то голоса. Он приподнялся из своей засады и увидел отца с Темкой. Они шагали по опушке леса не торопясь, о чем-то разговаривая, и Толик решил притаиться — выскочить неожиданно, когда они подойдут, а до этого, может, еще вернется птица, и он сумеет ее снять.

Но птичка не летела, а голоса приближались, и Толик услышал, как, продолжая разговор, отец сказал:

— …Не суди так строго!

— Не строго, — ответил ему, волнуясь, Темка. — Я не строго, а по совести. Ведь это не стихийное бедствие.

Толик притаился, даже не думая о том, как нехорошо слушать чужие разговоры. Просто он не считал, что у Темки могут быть с отцом разговоры, секретные от него. А когда понял, что могут, было поздно.

— Все зависит от человека, — ответил отец. — Если слабый, то стихийное. Он сам с собой ничего поделать не может.

— Но ведь должен он думать о других?

Толик понял, что они говорят про Темкиного отца.

— Пьяный человек не хозяин сам себе, — ответил отец и вздохнул.

— А трезвый — хозяин? — спросил Темка резко.

Отец как будто задумался и не отвечал. Они вплотную подошли к засаде, где сидел Толик, и остановились.

— Смотри, — сказал отец задумчиво. — Гнездо.

— Подождем, пока прилетит? — спросил Темка и без остановки добавил: — Вот вы — хозяин сам себе?

Отец чиркнул спичкой, до Толика долетел запах табачного дыма.

— Ты о чем? — сказал отец, помолчав.

— Петр Иванович! — вдруг грубо сказал Темка. — Когда вы уйдете от нас?

— С чего ты взял? — Голос отца дрогнул.

— Надо, чтоб вы ушли, — ответил Темка. — Вам надо вернуться.

— Ты никак не можешь смириться со мной? — спросил отец напряженно.

— Разве я говорил бы с вами так про своего отца? — Темка помолчал. — Он никогда не обращался со мной, как вы. Пил и ругался, ругался и пил. Вы совсем другой. Но тоже не хозяин сам себе.

Отец усмехнулся.

— Что ты знаешь? — сказал он. — Вот вырастешь, тогда поймешь.

— Я и сейчас понимаю, — не обиделся Темка и вдруг попросил: — Дайте прикурить!

Опять чиркнула спичка, Толик представил, как курят Темка и отец. Говорят и курят, будто равные.

— Ах, Артем! — вздохнул отец. — Торопишься быть взрослым, а не знаешь, как это трудно, взрослым-то быть.

— Пацаном еще труднее, — зло ответил Темка. — Потому что мы от вас зависим.

Толик смотрел на дупло все это время, и птица наконец прилетела. Но он не шелохнулся. Фотоаппарат лежал у него на коленях.

— Прилетела! — заметил отец, и Темка ничего не ответил. Наверное, просто кивнул.

— Уходите скорей, Петр Иванович, — задумчиво сказал Темка. — Смотрите, как вас Толик ждет, да и маму мою вы не любите, я ведь вижу.

— Не говори глупостей! — прикрикнул отец, голос его напрягся как струна. — Никуда уходить я не собираюсь!

Толик напряженно вслушивался в разговор и все хвалил Темку, все удивлялся его настойчивости и силе. Он одного только боялся — что отец и Темка снова поссорятся. Особенно когда отец повторил резко:

— Не говори глупостей!

Но Темка вдруг спросил с надеждой:

— Так вы не уйдете?

Сначала Толик облегченно вздохнул — слава богу, они не поссорились, но, когда отец и Темка отошли, неожиданно понял: Темка обрадовался, что отец никуда не уйдет.

Фигурки отца и Темки уменьшились, стали букашками в зеленом поле. Толик поднялся и увидел, как вдруг небо стало ниже, земля сузилась, трава поблекла. Он заплакал, до боли в пальцах слов дерево, где жила птица. Значит, теперь все! Значит, отец не вернется, и у Толика больше нет союзника! Так хорошо и так настойчиво говорил Темка, Толик радовался, что у него есть верный товарищ, — и вот его не стало…

Что-то мокрое скользнуло Толику за шиворот. Он поднял голову. Низко над вершинами деревьев плыли махровые тучи. Солнца будто никогда и не было. Начинался дождь. Сначала капли были большие и тяжелые; они гулко щелкали по листьям, и Толик встал под большую березу, думая, что такой дождь скоро пройдет. Но он не переставал, капли стали меньше, и полился занудливый осенний поток.

Толик все стоял, прислонившись к пушистой березе, и вначале она укрывала его от сырости. Но потом дождь стал стекать с листьев, Толик быстро вымок, но терпеливо чего-то ждал.

Вдалеке закричали. Толик прислушался, и сердце опять заплясало в нем. Отец и Темка звали его.

— И-и-ик! — доносились голоса. — То-ли-ик!..

Толик решил молчать, но голоса стали явственней, и он расслышал в них беспокойство.

«В конце концов, это бесполезно — стоять тут и мокнуть назло себе», — подумал Толик и оттолкнулся от березового ствола.

Отца и Темку он заметил издалека — они были одеты по-походному, за плечами торчали рюкзаки.

— Давай скорей! — нервно сказал отец. — Уходим. Видишь, какой дождь!

Толик взял у Темки свой рюкзачок, натянул на мокрые плечи.

— Скорей! — повторил отец. — Если сейчас опоздаем, торчать нам тут до завтра.

Он пошел впереди размашистыми шагами, подгоняя как бы их своим примером.

— А может, останемся, Петр Иванович! — спросил весело Темка и сбросил рубашку. Капли защелкали по его спине с темным пятном. — Дождь-то совсем теплый.

— Оденься, — обеспокоенно сказал отец.

Но Темка, размахивая рубашкой и рюкзаком, молча побежал вперед, в дождь, и Толик понял, чему радуется Темка.