Лабиринт Два: Остается одно: Произвол - [105]

А.Белый

А вот с Мандельштамами — трудно. Нам почему-то отвели отдельный столик; и 4 раза в день (за чаем, обедом, 5-часовым чаем и ужином) они пускаются в очень умные, нудные, витиеватые разговоры с подмигами, с «что», «вы понимаете», «а», «неправда ли»; а я — «ничего», «не понимаю».

Ученые мира

В натурализме литературный текст является лишь отражением или записью прожитого, которое, в конечном счете, независимо от текста, тогда как в символизме текст можно представить как самое вещество опыта. В случае Белого, «вертикального» символиста, произведение искусства либо соперничает с материальной реальностью, либо заменяет ее, ибо текст, в конечном счете, получает свою авторитарность и онтологический вес из более высокой духовной реальности.

А.Белый

Писатель — это звучит гордо; и — да: я писатель; и в иные минуты я чувствую свой долг высоко держать голову и не допускать, чтобы тебе плевали в лицо.

Ученые мира

Вялый синтаксис Сологуба, его традиционные повествовательные формы и своеобразная смесь болезненности, чувственности и идеализма — все это совершенно отлично от того, что мы находим в творчестве Белого.

Федор Гладков

Чувствую, что общее у нас есть — это внутренний пламень, полеты к идеалу, возмущения и восторги… Но разница: какой я дикий, неотесанный, невежественный человек! Голова кружится, когда обжигаешься Вашим умом и знаниями.

Ученые мира

Общее название трилогии «Восток или Запад», если бы она была написана, ввело бы читателя в несомненное недоумение, поскольку такое название предполагает существование того или иного выбора. «Ни Восток, ни Запад» — такое название кажется нам более приемлемым. Белый сохраняет двойственно негативную позицию в «Петербурге», где он сосредоточивается на образе призрачной западноподобной столицы России. Величие «Петербурга» — в уникальности воплощенного в нем мира и оригинальности средств, использованных для представления этого мира читателю. Произведение насыщено многочисленными и очевидными откликами из классической русской литературы, включая произведения Пушкина, Гоголя, Толстого и Достоевского, и все эти произведения Белый преображает, смешивая со своими собственными темами, в словесную амальгаму, которая уникальна в русской и европейской словесности.

А.Белый

Боже, до чего мертвы иностранцы; ни одного умного слова, ни одного подлинного порыва.

Ученые мира

Предложение убить отца, которое Николай сделал революционерам, было мотивировано, в сущности, вашим, девушка, отказом уступить его сексуальным требованиям. Он чувствует себя глубоко униженным и переводит свое отвращение к себе в желание уничтожить отца. Более того, подлинные причины трагедии теряются в еще более удаленных временах и измерениях.

А.Белый

Утверждать, что вычищенные зубы лучше невычищенных, полезно; но когда на основании этого утверждения провозглашается культ зубочистки в пику исканию последней правды, то хочется воскликнуть: «Чистые слова, произносимые немытыми устами, все-таки несоизмеримы с грязными словами, произносимыми умытым свиным рылом».

Ученые мира

«Монгольская» тема в творчестве Белого приобретает поистине фантастическое измерение. Она возникает впервые в «Серебряном голубе», который может рассматриваться как история гипноза; ему подвергается русский студент со стороны всех восточных, азиатских элементов России. Судьбу Дарьяльского небесполезно сравнить с судьбой Шатова. Не подлежит сомнению, что в «Петербурге» Белый пожелал развить основную тему «Бесов»: тему провокацией терроризма. Но если в романе Достоевского дух всеобщего отрицания, который вдохновляет террористов, возглавляемых Верховенским—Нечаевым, исходит из политической теории, пришедшей с Запада, то в «Петербурге» «бесы» имеют другой корень: они порождены порабощением русской расы монголами.

А.Белый

Авторы некролога 1934 года (Пастернак, Пильняк и др.) объявили меня учителем Джойса, что называется, погорячились с горя, но выше «Петербурга» в «серебряном веке» романа нет, хотя «Петербург» принадлежит тому времени лишь номинально. Отвергнутый редактором «Русской мысли» П.Струве, он вышел отдельной книгой только в 1916 году, то есть слишком поздно.

Федор Гладков

В свободное время больше читаю — читаю главным образом марксистскую литературу. За эти дни проштудировал журнал «Под знаменем марксизма».

А.Белый

Мне необыкновенно дорог тезис книги: человек дела лучше человека слова. Каждый у Вас дан в величайшем напряжении ума; и строители, и вредители у вас умницы.

Ученые мира

От европейского символизма русский символизм унаследовал убеждение, что поэтический язык — благодаря символу — обладает особым эпистемологическим статусом и может создать особый род недискурсивной речи о божественном, об абсолюте. Это составляет «религию» русского символизма. Но его самобытность определяется именно тем историческим и историкософским пафосом, который он себе присваивает. Свое выражение он находит в шизофрении, от которой мучилась тогдашняя русская жизнь. Русские символисты окрестили «апокалипсисом» кризис ценностей и культуры, который они испытывали.

А.Белый

Ваша «Энергия», так сказать, двояко художественна; и в обычном смысле (разработка типажа, изобразительность, изумительные картины воды, природы, работ), и в новом; предметом художественной обработки у вас явилась и мысль; «живомыслие» как художественная проблема — это столь необычно в наши дни, когда и признанные мастера зачастую дают изображение человека в его разгильдяйстве; читаешь многих романистов; удивляешься их талантливому изображению людей; и протестуешь против того, на что направлен их талант: он направлен на изображение человека в разгильдяйстве; если изображен ученый, он изображен не как двигающий культуру, а как… «икающий».