Кью - [213]

Оба толстых торговца вновь кланяются с совершенно равнодушным видом.

Они предлагают нам сесть, один из них начинает наполнять чем-то кальян, второй просит Йозефа рассказать его товарищу о невероятном бегстве из Венеции.

— В другой раз. Нас ждут при дворе, и я не хочу терять то немногое время, которое у нас осталось, на пустые россказни. Лучше поговорим о делах.

— Конечно же. — Моментально следует хлопок в ладоши, и мальчик в белой тунике приносит поднос с дымящимся кувшином и несколькими чашками.

Слуга разливает дымящуюся жидкость с сильным незнакомым ароматом. Я смотрю на Йозефа. Он обращается ко мне на фламандском, языке далеких времен Антверпена:

— Именно это дело мы и собираемся обсудить. Попробуй.

С подозрением делаю глоток. Горячая жидкость льется в

горло: сильный, чуть горьковатый вкус, затем — неожиданное ощущение прилива сил и обострения чувств. Я делаю еще один глоток, и на языке остаются зернышки.

— Замечательно, но я не понимаю…

— Это называется кофе. Его зерна собирают с растения, распространенного в отдельных районах Аравии.

Торговец вручает нам мешочек с зелеными бобами, и Йозеф берет оттуда пригоршню.

— Их жарят и перемалывают в порошок, а потом заваривают кипятком. В Европе от этого напитка сойдут с ума! — Он интуитивно ощущает мое недоумение. — Султан не скрывает, как высоко ценит услуги и сведения, которые мы ему предоставляем, но всегда надо иметь и другие идеи, несколько дел, которые можно развивать. Поверь мне, в Европе множество людей, один за другим, оценят те маленькие удовольствия, которые придают жизни вкус.

Я улыбаюсь и думаю о своей ванне, полной горячей воды.

Йозеф продолжает:

— Здесь уже открылись заведения, где можно отведать этот тонизирующий напиток. Такие местечки, как это, где можно поговорить, заключить сделку и покурить табак из этих фантастических трубок с водой. Вот увидишь, понадобится совсем немного лет, чтобы ввести подобные привычки и в Европе. Нам надо лишь начать рассылать мешочки с этими драгоценными бобами по нашим торговым путям и показывать, как их использовать.

— В Европе не ценят удовольствий, Йозеф, ты это знаешь.

— С Европой покончено. Теперь, подписав этот договор, они снова начнут воевать между собой, лелея варварскую мечту о мировом господстве. Весь остальной мир принадлежит нам.

Мальчик-слуга вновь наполняет чашки.

Я делаю глубокую затяжку из кальяна. Все тело расслабляется, и я растягиваюсь на кушетке.

Я улыбаюсь. Не существует такого плана, в котором можно было бы все предусмотреть. Одни воспротивятся ему, другие дезертируют. Время по-прежнему будет награждать победами и поражениями тех, кто продолжит борьбу.

Я с громадным удовольствием делаю новый глоток.

Мы заслужили тепло наших бань. Возможно, эти дни пройдут без болей.

Никогда не стоит следовать какому-то плану.

Лица, города, документы

На листовке 1616 года отражены основные этапы жизни Мартина Лютера. «Вследствие этого пусть каждый, кто может, давит, душит, режет… помня о том, что ничто так не вредно, опасно и противно Богу, как восстание. Это все равно что убить бешеную собаку: если ты не нападешь на нее, тогда она нападет на тебя и захватит всю твою землю» («Против грабящих и убивающих орд крестьян»).

Томас Мюнцер на гравюре Кристоффеля ван Зихема. «Итак, скажи мне, грязный и мерзкий червь, кто же сделал тебя господином над людьми?» (Письмо к графу Мансфельду, 12 мая 1525 года.)

Ян Матис на гравюре ван Зихема. На заднем плане его смерть во время осады Мюнстера. «Бог должен вымести свое гумно!»

Иоанн Лейденский на гравюре Генриха Альдгревера. «Вся эпопея анабаптистов и легенды врагов превратили нас в самых отвратительных и развратных чудовищ. Ну а в действительности мы были всадниками Апокалипсиса. Пророк-пекарь, поэт-сводник и безымянный отверженный, вечный беглец».

Бернард Книппердоллинг на гравюре Генриха Альдгревера 1536 года. «Мы начали борьбу, мы должны ее и закончить».

«Европа, в которой политические изменения определяются германскими банкирами; в которой с целыми народами обращаются по законам военного времени. Европа, которую постоянно пересекают толпы беженцев, в которой восстанию отчаявшихся противостоит сплоченный фронт из древних аристократических фамилий и из набирающих власть торговцев. Всегда один и тот же дурно пахнущий ответ: пушки и уничтожение, затем меч и огонь…»

…Нас никогда не интересовали абстрактные призывы к миру, ведь и в наши дни, как и четыре века назад, существуют серьезнейшие причины для возникновения войн. Они глубоко укоренились в преступной экономике и политике транснациональных корпораций и отдельных государств. В Соединенных Штатах точно так же, как и в империи Карла V. Точно такими же вызывающими отвращение причинами объясняются этнические чистки и репрессии, причинами, которые мы никогда не принимали и против которых всегда боремся… Было бы безнравственным и непоследовательным не использовать каждую возможность для публичного разоблачения безумия правительств и безразличия их подданных» (Из коммюнике для прессы авторов «Q» против бомбардировок Югославии войсками НАТО, 1 апреля 1999 года).