Кыся - [37]

Мой Водила уже вышел из помещения, пряча на ходу документы и паспорт в свою красивую кожаную папку.

Собачонки помотались по фургону и так же молча прибежали обратно. Но когда Вебер показал Лысому, что тот может зашнуровывать заднюю полость фургона, собачки вдруг страшно окрысились на Лысого! Они прямо-таки зашлись от злости и облаяли Лысого с ног до головы!..

— Вот дурочки, — усмехнулся Водила,

— Нервы, возраст… — сказал пожилой Вебер. — Бедные маленькие хунды на этой работе сами стали наркоманами. Ошибка…

«Ой, нет, братцы! Никакой ошибки. И не дурочки они, и возраст тут не при чем. Служат они будьте-нате! На совесть… Но уж если я почувствовал, что от него попахивает кокаином, то этим япошкам сам Бог велел облаять Лысого!»

* * *

Вебер подписал Лысому какую-то бумажку, шлепнул в нее штамп и махнул рукой — поезжай, мол. Еле переставляя ноги от страха, Лысый полез в кабину.

Следующая очередь на досмотр была наша. Я понял, что настала пора действовать и мне. Будут они нас досматривать или не будут, как на это рассчитывал Бармен и, собственно, из-за чего и затеял всю эту подлянку с моим Водилой, — на всякий случай, я должен принять СВОИ меры!

Воспользовавшись тем, что Водила еще разговаривал с Вебером, я, никем не замеченный, быстро вылез на крышу кабины и уже совершенно отработанным путем проник внутрь фургона.

В нос мне сразу ударил стойкий запах кокаина. Голова закружилась, дышать стало трудно, и мгновенно потянуло в сон… Видно, в приливе той, самой первой, психопатической и безотчетно яростной реакции на этот запах я, наверное, здорово разодрал плотный полиэтилен, в который была запаяна эта пачка «фанеры»! От такой концентрации запаха этой дряни те собачки, смахивающие на Шуриного японца, должны просто сойти с ума!

Только бы мне не заснуть от этой гадости, как тогда.

Я проскакал по верхним пачкам поближе к задней части фуры — как называет Водила этот фургон, — где хоть не намного кокаиновый запах был слабее. Там слегка просвечивала неплотно зашнурованная щель между двумя прорезинеными брезентовыми полостями задней части фуры. Задняя щель была меньше передней, через которую я сюда влезал, но все-таки, несмотря на то, что никакого обзора внешнего мира она не давала, ибо полости накладывались одна на другую, — дышать через эту щель было можно. Тем более, что мы теперь стояли к морю спиной, а ветер дул со стороны моря, и это давало мне возможность вдыхать почти свежий воздух. Я прильнул носом к щели и стал ждать дальнейшего хода событий…

Я слышал, как съехал с досмотровой ямы грузовик Лысого…

Слышал, как мой Водила влез в нашу кабину. Как захлопнул дверцу. Как завел двигатель…

А потом я услышал, как он внезапно выключил двигатель и завопил на весь морской Кильский порт:

— Кыся! Кыся!!! Кыс-кыс-кыс!.. Кыся-а-а-а!..

Я слышал, как он выскочил из кабины, как стал бегать вокруг своего грузовика. Я даже представил себе, как он — здоровенный мужик, чуть ли не двухметрового роста — на карачках ползает под машиной, заглядывая под колеса!..

Слышно было, как он рванулся назад, туда, где выстроились другие грузовики, ждущие своей таможенной проверки. На бегу он продолжал истошно и тупо «кыскать», пока, наверное, его не перехватил испугавшийся пожилой Вебер и взволнованно спросил его на двух языках:

— Вас ист лос?! Вас ист пассирт?! Что такое? Что случилось?!

И я отчетливо услышал, как Водила отчаянно, почему-то тонким голосом, прокричал:

— Да кот у меня сбежал!.. Такой кот!!! Елочки точеные, бля! Он, наверное, ваших собак испугался… Что же делать?.. Мужики, вы кота не видели?! Майне каце нихт гезеен?.. У него еще ухо рваное… Кыся! Кыся-а!.. Как же я без него?! Кыся а-а-а!!!

Сердце у меня разрывалось от жалости! В голосе Водилы было столько неподдельного страдания, что я чуть было не откликнулся.

Но я сдержал себя. Я сдержал себя «ВО ИМЯ ВЫСШЕГО СМЫСЛА!», как сказал бы Шура Плоткин.

Мои тщетные попытки установить немедленно с Водилой Наш Контакт — не увенчались и малейшим успехом. То ли слишком велико в нем было отвлекающее ощущение потери, то ли мешал плотный прорезиненный брезент фуры… А может быть, из-за отвратительного одуряющего запаха кокаина внутри — я посылал недостаточно четкие сигналы? Хотя я напрягался, как только мог, чуть ли не до обморока:

«Успокойся, Водила! Немедленно возьми себя в руки!!! Я здесь, не паникуй!.. Успокойся сейчас же и садись за руль! Я рядом и никуда от тебя не денусь! Так надо. Ты слышишь? Так надо, черт бы тебя побрал?!» — внушал я ему.

А сзади уже сигналили на разные голоса десятки грузовиков. Они вытянулись за нами в длиннющую вереницу и были страшно раздражены такой длительной задержкой. Какой-то кретин даже включил тревожную аварийную сирену!

Я слышал, как на эту сирену из помещения таможни выскочили несколько полицейских с Овчаркой. То, что это были полицейские, я сразу понял по запаху оружия. А Овчарка у меня будто перед глазами предстала — так она пахла Овчаркой!

Но Вебер стал всех успокаивать и объяснять, что один русский водитель потерял свою любимую кошечку, и, кажется, даже помог моему вконец расклеившемуся Водиле подняться в кабину, оттуда убитый горем Водила еще пару раз сипло и слабо выкрикнул: