Квартал Тортилья-Флэт. Консервный ряд - [4]

– В тюрьме, – ответил Пилон. – Пабло украл гуся и спрятался с ним в кустах, а гусь ущипнул Пабло, и Пабло закричал, и его поймали. Теперь ему сидеть в тюрьме шесть месяцев.

Дэнни вздохнул и умолк, так как понял, что легкомысленно поторопился использовать единственного своего знакомого, который мог послужить темой для прочувствованной речи. Но тоска продолжала мучить его и требовала выхода.

– Вот сидим мы… – начал он наконец.

– Сердце ноет, – добавил Пилон, попадая в размер.

– Нет, это не стихи, – возразил Дэнни. – Вот сидим мы, бесприютные. Мы отдавали жизнь за родную страну, а теперь у нас нет даже крыши над головой.

– И никогда не было, – весьма уместно вставил Пилон.

Дэнни задумчиво тянул коньяк, пока Пилон не дернул его за локоть и не отобрал бутылку.

– Это напомнило мне, – сказал Дэнни, – историю о человеке, у которого было два веселых дома… – Тут он умолк с открытым ртом. – Пилон! – воскликнул он. – Пилон! Утеночек мой! Дружочек! И как это я забыл? Ведь я получил наследство. У меня теперь есть два дома.

– Два веселых дома? – с надеждой спросил Пилон. – Ты врешь спьяну, – спохватился он.

– Нет, Пилон. Я говорю правду. Мой вьехо умер. Я его наследник. Я – его любимый внук.

– Единственный внук, – поправил педантичный Пилон. – А где эти дома?

– Ты знаешь дом моего вьехо в Тортилья-Флэт, Пилон?

– Здесь, в Монтерее?

– Ну да, в Тортилья-Флэт.

– А они на что-нибудь годятся, эти дома?

Дэнни откинулся на спину, измученный пережитым волнением.

– Не знаю. Я совсем забыл, что они у меня есть.

Пилон молчал и сосредоточенно о чем-то думал. Лицо его стало печальным. Он бросил в костер горсть сосновых игл и глядел, как огненные язычки взметнулись по ним и тут же погасли. Затем он долго и тревожно всматривался в лицо Дэнни, а потом громко вздохнул и еще раз вздохнул.

– Теперь все кончено, – сказал он уныло. – Пришли к концу дни радости. Твои друзья будут оплакивать их, но этим беде не поможешь.

Дэнни поставил бутылку, и Пилон забрал ее и зажал между колен.

– Что кончено? – недоуменно спросил Дэнни. – О чем ты?

– Это ведь всегда так, – продолжал Пилон. – Когда человек беден, он думает: «Будь у меня деньги, я бы поселился с моими добрыми друзьями». Но стоит ему получить эти деньги, как великодушие и щедрость покидают его. Вот что случилось с тобой, мой бывший друг. Теперь ты возвысился над своими друзьями. Теперь ты домовладелец. И ты позабудешь своих друзей, которые всем с тобой делились, даже своим коньяком.

Его слова расстроили Дэнни.

– Я не такой, – крикнул он. – Я тебя никогда не позабуду, Пилон.

– Это ты сейчас так думаешь, – холодно сказал Пилон. – Но когда ты сможешь спать в двух домах, тогда сам увидишь. Пилон – только бедняк пайсано, а ты будешь обедать у мэра.

Дэнни с трудом поднялся на ноги и выпрямился, цепляясь за дерево.

– Пилон, клянусь: все, что у меня есть, – твое. Пока у меня есть дом, у тебя тоже есть дом. Дай мне выпить.

– Не поверю, пока не увижу своими глазами, – безнадежным голосом произнес Пилон. – Случись такое, это было бы чудо на весь мир. Люди приезжали бы за тысячу миль поглядеть на него. Да и бутылка пуста.

Глава II

О том, как Пилон, прельстившись солидным положением, покинул гостеприимный кров Дэнни

Нотариус оставил их у калитки второго дома, уселся в свой «форд» и, громыхая, покатил вниз по склону холма в Монтерей.

Дэнни и Пилон стояли перед некрашеным забором и с восторгом глядели на недвижимое имущество – на приземистый домишко, еще хранящий полосы давней побелки, на его пустые слепые окошки без занавесок. Но у крыльца цвела пышная кастильская роза, а в бурьяне, которым зарос дворик, кое-где алела дедушкина герань.

– Этот лучше того, – сказал Пилон. – Он больше.

Дэнни держал в руке новенький ключ. Он на цыпочках прошел по скрипучему крыльцу и отпер дверь. Большая комната осталась точно такой же, как при жизни вьехо. Украшенный розой календарь за 1906 год, шелковый платок на стене, с Боевым Бобом Эвансом, выглядывающим из-за палубных надстроек броненосца, прибитый рядом букет красных бумажных роз, связки запылившегося красного перца и чеснока, железная печка, старые кресла-качалки.

Пилон заглянул в дверь.

– Три комнаты, – благоговейно прошептал он. – И кровать, и печка. Мы будем здесь счастливы, Дэнни.

Дэнни с опаской переступил порог. От вьехо у него остались самые неприятные воспоминания. Пилон опередил его и бросился в кухню.

– Раковина с краном, – крикнул он и повернул кран. – Вода не идет. Дэнни, пусть водопроводная компания включит воду.

Они стояли и улыбались друг другу. Но Пилон заметил, что обладание собственностью уже накладывает печать беспокойства на лицо Дэнни. Никогда больше не будет оно беззаботным. Никогда больше не будет Дэнни бить окна, раз у него самого теперь есть окна, которые можно разбить. Пилон был прав – Дэнни возвысился над своими друзьями. Плечи его расправились, готовые принять на себя все тяготы новой сложной жизни. Но перед тем как он навсегда покончил со своим прежним простым и ясным существованием, один крик боли все же сорвался с его уст.

– Пилон, – сказал он грустно. – Хорошо бы этот дом был твоим, а я поселился бы здесь с тобой!