Квантовый лабиринт. Как Ричард Фейнман и Джон Уилер изменили время и реальность - [93]

«Джо бросил критический взгляд на изображение моей обнаженной спины, – вспоминала она, – после чего заявил, что где-то я видел эту задницу».

Тримбл не забыла, как последствия объявления лауреатов очередной Нобелевской премии разрушили планы Фейнмана рисовать ее тем вечером: «Фейнман пришел ко мне в офис около восьми утра в тот день, чтобы отменить назначенную на вечер сессию. Откровенно говоря, я уже знала, что ничего не получится, поскольку моя мать слушала радио и позвонила мне в шесть. Мы всегда были ранними пташками, а Фейнман – нет. Только тем утром он влез в пиджак и даже повязал галстук. А когда магистранты попросили его выступить с докладом специально для них, он выбрал тему теорию поглощения излучения, часть его диссертации под руководством Уилера»¹¹⁸.

Фейнмана ошеломило, насколько детальное планирование предшествовало церемонии. Он получил приглашение из Швеции с подробными инструкциями по всем пунктам программы. С лекцией он бы справился, но поздравления и встреча с королем представлялись ему слишком помпезными. Ричард начал беспокоиться, что все испортит, тем более что у него были проблемы с протоколом еще со времен чая в Принстоне.

Он думал, что приз не стоит такой суеты и что, может быть, лучше отказаться.

На самом деле он не мог, поэтому они с Гвинет полетели в Стокгольм на церемонию, где он был в смокинге, а она в платье. Во время презентации научных достижений Фейнман не забыл отметить вклад Уилера, ну а больше всего ему наверняка понравились танцы.

Потом пришлось отправиться в Женеву, куда Виктор Вайскопф, ставший директором ЦЕРН (Европейской организации по ядерным исследованиям), пригласил Ричарда, чтобы тот прочитал лекцию. Ну а он решил, что как нобелевский лауреат должен носить на выступлениях пиджак и галстук.

Но когда он поднялся на кафедру и объяснил, почему одет так формально¹¹⁹, аудитория завопила: «Нет, нет, нет!» Вайскопф, подчиняясь гласу народа, подошел к гостю и снял с него пиджак. Галстук Фейнман стащил сам, почувствовал себя комфортно, и с тех пор к теме одежды не возвращался.

Статус нобелевского лауреата был по большей части головной болью для Фейнмана. Его завалила лавина приглашений на разные мероприятия, и почти все он отверг. Несколько исключений пришлись на образовательные учреждения, например, школы, или на выступления о физике перед широкой публикой (некоторые появились на ТВ и стали популярными программами на ВВС и других каналах).

Ему предложили много почетных званий, но Фейнман от всех отказался.

Он помнил, как тяжело шла его работа в Принстоне ради докторской степени, и не хотел принизить ее значение, получив степени, которых не заслужил.

Ты говоришь: «кварки», я говорю: «партоны»

Фейнман вернулся в Калтех заслуженным, но не восторженным лауреатом, обретя мотивацию к новым открытиям. Если вспомнить четыре фундаментальных силы, то он внес вклад в квантовую теорию электромагнетизма, слабого взаимодействия и сделал отважную попытку распутать тайны гравитации.

Следующим в списке стояло сильное взаимодействие, сила, противостоящая электростатическому отталкиванию, связывающая вместе протоны и нейтроны в атомном ядре. Изучение этой силы прошло длинный путь со времен Хидеки Юкавы, были открыты многие другие частицы, подвергавшиеся ее влиянию. Все они были классифицированы как адроны (от греческого слова «массивный»), частицы же, не реагирующие на сильное взаимодействие – как лептоны (от греческого «легкий»).

Адроны в соответствии со значением спина поделили на барионы (полуцелый спин, в их число входят протоны и нейтроны) и мезоны (целый спин, включая пионы и каоны). Образцами лептонов являются нейтрино, электроны и мюоны, и все они игнорируют сильное взаимодействие полностью.

Чтобы получить отчет о прогрессе в этой области, Фейнман мог заглянуть на собственный факультет, где главным исследователем был Гелл-Ман. Он к тому времени получил признание за два открытия: Восьмеричный путь и кварки. Восьмеричный путь он назвал по состоящему из восьми шагов пути к просветлению в буддизме, и это имя он предложил для схемы классификации адронов, которая распределяла их по нескольким параметрам, включая заряд и квантовое число, именуемое «странностью», обнаруживающее себя в определенных типах распада. Упорядочение открыло определенные закономерности и симметрии.

В то время как некоторые группы содержали по восемь адронов – отсюда имя – другие включали одну, десять или двадцать семь. В схеме имелся пробел, и его наличие позволило предсказать существование новой частицы. В 1964 году исследователи из национальной лаборатории Брукхэйвена обнаружили предсказанную частицу, названную «омега-гиперон». Тем самым они заполнили модель и обеспечили важное доказательство того, что гипотеза Гелл-Мана верна. Это был настоящий триумф приложения принципа симметрии к физике частиц.

В тот год Гелл-Ман продемонстрировал, как его схема может быть объяснена, если барионы состоят из трех типов составляющих, расположенных в различных комбинациях, словно карты в покерной сдаче. Он взял название для этих составляющих из чуть ли не самой непонятной книги в истории литературы, «Поминки по Финнегану» Джойса, из романа, написанного как поток сознания, в котором есть фраза «три кварка для мистера Марка». Гелл-Ману понравилось звучание слова, которое он произносил скорее как «кварт», и он отметил, что в любом барионе есть три таких. Сложность состояла в том, что каждый обладал дробным зарядом, либо 2/3, либо –1/3 заряда протона. Антикварки, что логично, имели противоположные заряды. Подобные дробные заряды не были никогда зафиксированы в природе, хотя если предположить, что кварки всегда находятся в связанном состоянии, то это не выглядит проблемой.