Квантовый лабиринт. Как Ричард Фейнман и Джон Уилер изменили время и реальность - [49]

Другая почитательница «И цзин», Джулиана, поклонница Абендсена, ищет автора, чтобы обсудить с ним значение романа. Встретившись с ним после долгих поисков, она приходит к ошеломляющему заключению – выдуманная победа союзников более реальна, чем та временная линия, в которой она живет. Другими словами, нацисты обречены на поражение, они не могут победить, а их триумф и все остальное – не более чем мираж, фальшивый путь через время.

Закрученная, умная история, рассказанная Диком, поднимает вопрос, над которым ломали головы многие философы: могут ли другие версии истории лежать невидимыми для нас в безмерном пространстве возможностей? Если так, то можно ли как-то воспринимать нереализованные варианты, как делают некоторые персонажи романа?

Немецкий математик и логик Готфрид Лейбниц писал, что Бог имеет доступ ко всем альтернативам. После взвешивания каждой он выбирает оптимальную траекторию. Если приложить этот принцип ко Второй мировой, такой «траекторией» должен быть актуальный сценарий, победа союзников в 1945 году. Если бы можно было уничтожить Гитлера раньше и спасти миллионы жизней – подразумевает утверждение Лейбница – Бог непременно выбрал бы этот путь.

В романе «Кандид» французский писатель Вольтер сатирически отразил мнение Лейбница, что мы живем в «лучшем из возможных миров». Вне зависимости от происходящих вокруг ужасов персонаж по имени доктор Панглосс остается оптимистом, убежденным, что все идет так, как надо, что Господь выбрал из всех альтернатив наилучшую.

Но идея об альтернативных вариантах истории оставалась всецело абстрактной везде и всегда. Предложенный же Фейнманом интеграл по траекториям, который Джон Уилер назвал «суммой по историям», демонстрировал, что такой подход вполне применим к квантовому миру.

Вычисляя результат любого взаимодействия между частицами, мы должны принимать во внимание каждый из возможных вариантов.

После манипуляции с расчетами возможностей становится ясно, что классический путь – оптимален, что это лучший из всех возможных миров. Все выглядит так, словно у природы есть своя «Книга перемен».

Послевоенная меланхолия

И Уилер, и Фейнман ощутили облегчение, когда глобальный конфликт закончился, но для обоих время непосредственно после войны – 1946-й – было мрачным. Джон потерял любимого брата, Ричард остался без обожаемой жены, и это не могло не повлиять на их жизни.

Уилер чувствовал себя ужасно из-за того, что его молодой протеже стал теперь вдовцом. Для его семьи печальные вести с войны смягчило долгожданное возвращение домой. Когда Уилеры приехали обратно на Баттл-роад в Принстоне, показалось, что годы скитаний остались позади, что можно сосредоточиться на заботе о детях и размеренной семейной жизни.

На самом деле им пришлось перебраться в Лос-Аламос несколькими годами позже, но уже безо всякой спешки.

У Фейнмана не было семьи, чтобы отвлечься от мрачных размышлений. Проект, которому он отдал столько энергии за последние несколько лет, исчез в облаках радиоактивной пыли. Если отставить в сторону моральный аспект, то Ричард гордился достигнутыми в Лос-Аламосе успехами, в том числе и в борьбе с замками и сейфами.

Дом Уилеров на Баттл-роад, Принстон, Нью-Джерси. (фото Пола Халперна)

Но все это закончилось, осталось в прошлом.

В дополнение ко всему в октябре этого года умер отец Фейнмана, Мелвилл. Бесконечной любознательностью и страстью к науке он всегда воодушевлял сына, и тому приходилось думать, как растолковать тот или иной вопрос родителю.

После смерти отца появилось беспокойство о том, как справится с ситуацией мать.

Однажды он встретился с ней в Нью-Йорке, чтобы вместе пообедать, и тут волна депрессии неожиданно накрыла Фейнмана. Ричард смотрел на улицы вокруг, на бизнесменов, туристов, других людей, кишащих в каньонах между небоскребами, и размышлял, сколько кварталов уничтожит атомная бомба. Он думал о возможности создания разрушительного оружия и о том, что Манхэттен может постигнуть участь Хиросимы и Нагасаки, и все по вине проекта «Манхэттен».

В этот момент он полностью осознал тот ужас, который они с коллегами создали в Лос-Аламосе. Для мира нет никакой надежды, решил Фейнман, – все напрасно.

Ричард знал, что он человек, а вовсе не элементарная частица вроде позитрона, не опережающая волна, поэтому он не может отправиться назад во времени и изменить историю. Но зато он в состоянии постичь кое-что на материале собственных ошибок. Фейнман ошибся, полагая, что цель «Манхэттена» – не дать нацистам разработать бомбу и оказаться ее единственными владельцами, и этим оправдывая свое участие в проекте. Осознавая, что у немцев в реальности не было никакой ядерной программы, и он, и другие могли сделать иной выбор.

Мир стал бы намного лучше без Дамоклова меча атомной войны, что висит над головой. Поэтому в будущем Ричард Фейнман будет всегда пересматривать свои предположения и корректировать планы в соответствии с меняющимися условиями.

Примерно в то же самое время он ощутил большое желание утешить Арлайн, показать, насколько сильно он все еще любит ее и скучает по ней, и Ричард решил написать ей письмо. Сказать в нем все, что хотел сказать при жизни, но не смог и не успел. Он помнил о ее желании не отягощать мужа своими проблемами, и поэтому объяснил ей, что она всегда помогала ему, даже когда болела.