Квантовая теория недопоцелуев - [50]

Как-то утром Эви изучает меня чуть дольше обычного, и у меня появляется надежда. Но потом она говорит:

– Сегодня холодно. Иди надень толстовку или еще что-нибудь.

Вздох.

В тот же день я подслушиваю, как Лео клянчит у Эви, чтобы она сказала ему, о чем думает, и понимаю, что он делает то же самое, что и я. Только наоборот. Лео хочет, чтобы Эви увидела в своем парне друга.

В первый раз с тех пор, как он пришел в ее жизнь, мне его жалко. Потому что, если она не делится своими мыслями, он упускает все самое лучшее.

Мое сочувствие значительно уменьшается, когда я тем же вечером застаю их в прачечной, и совершенно исчезает, когда Эви опаздывает на нашу предпоследнюю встречу для практики на пятнадцать минут.

– Где она? – спрашиваю я у Бекс, когда они заходят вместе с Дэвидом.

Они обмениваются взглядами.

– Что? – говорю я.

Бекс пожимает плечами.

– Лео. Уверена, она скоро придет.

Я отталкиваюсь от стола.

– У нас два дня. Он намеренно саботирует нашу работу?

– А ну-ка возьми себя в руки, – говорит Бекс. – Он не суперзлодей.

Дэвид что-то бормочет.

Я поворачиваюсь к нему.

– Не хочешь поделиться с классом?

– Будь он суперзлодеем, его работа была бы получше.

– Какие у тебя с ним проблемы? – спрашивает Бекс у Дэвида. Ей хватает ума не спрашивать у меня.

– У меня нет с ним проблем, – говорит Дэвид. – Он вполне умен, и, как я сказал Эви, будь его проект плохим, он бы не прошел отбор. Но работа Эви невероятна, и мне очень не нравится, что Эви может не войти в пятерку, потому что застынет перед судьями.

– Тогда давайте сосредоточимся на этом, – говорит Бекс. – Чем мы можем помочь?

Мы все сидим и думаем. Дэвид гонял Эви по математике так, что она может процитировать объяснения и во сне. Она может рассказать, откуда берется каждое уравнение, и предоставить логические рассуждения, которые заставили ее свести их вместе. Она может рассуждать о десятках объединенных задач и о математиках и физиках, на чьих работах она основывалась. Бекс работала с ней над зрительным контактом и улыбкой, и в беседах с нами Эви очень хороша.

Мы даже делали прогон десятиминутной речи на сцене – пусть даже я и не хотел, чтобы не сглазить, – для надежности. Но главное испытание – это разговор с незнакомыми людьми.

– Нам надо выбраться из этой комнаты, – говорю я. – Ей не математику надо практиковать. А разговоры с незнакомцами.

Дэвид вскакивает.

– Идем со мной.

Он ведет меня вниз, в кладовку в подвале, где полно реквизита для Весеннего бала, Родительского дня и прочих событий. Продравшись через кучу фанерных конструкций, он вытаскивает одну из них.

Я смеюсь.

– Это идеально.

Мы тащим ее наверх. Лео сидит на столе рядом с Бекс, но Эви нигде не видно.

– Где звезда нашего шоу?

– В туалете, – говорит Бекс. – Что будем делать?

– Кататься поедем, – говорю я.

– Мне с вами можно? – спрашивает Лео.

Я хочу сказать «нет», но Дэвид отвечает:

– Конечно. – Он смотрит на меня. – Больше рук – меньше трудиться. И мы ведь не будем говорить про вашу работу.

Я пожимаю плечами.

Когда Эви входит, я показываю ей будочку. Она ярко-желтая, похожа на будку билетера, и на ней написано: «ВНУТРИ – ГЕНИЙ МАТЕМАТИКИ!»

Эви бросает на нее один взгляд, качает головой и говорит:

– Нет, нет, нет, нет.

– О да, Эви. Мы поедем в студенческий клуб, и ты будешь разговаривать с незнакомцами про математику.

Лео смотрит на нас по очереди и спрашивает:

– Вы уверены?

Я смотрю на Эви с поднятыми бровями. Я знаю, что она справится, но она сама должна в это поверить.

Эви какое-то время смотрит на меня, потом сдается.

– Ладно. Но я это не понесу.

В клубе мы затаскиваем будку по лестнице и устанавливаем в общей зоне. Эви настаивает, чтобы Бекс села рядом. Дэвид, Лео, и я занимаем позиции в трех креслах неподалеку.

Первыми останавливаются пара девочек из студенческого сестринства, которым надо помочь с домашкой по матану. Эви все объясняет без видимых проблем, хотя я подозреваю, что Бекс потом попеняет ей за явное пренебрежение. Затем останавливается парень и просит умножить 1456 на 834.

– Я не калькулятор, – огрызается она.

Еще одна девушка просит проверить ее домашнюю работу, что Эви и делает очень вежливо. Потом рядом останавливается мужчина, похожий на профессора, и с ним маленькая девочка.

Он говорит Эви, что вчера вечером его дочь спросила, что такое бесконечность, а он – профессор истории и не уверен, что объяснил правильно. У Эви светится лицо, и она начинает тепло беседовать с девочкой.

Когда они уходят, наступает тишина, пока в кресло напротив Эви не садится пожилой мужчина.

– Гений математики, хм? – говорит он.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спрашивает Эви. Она опускает руку, скорее всего, чтобы схватиться за Бекс. Мы трое выпрямляемся в креслах. Я и Дэвид нервно обмениваемся взглядами, а Лео смотрит на нас с яростью.

– Я полагаю, вы не сможете воспользоваться теоремой Зейферта – ван Кампена, чтобы высчитать фундаментальную группу числа восемь?

Эви затихает.

– Ну, девушка? Нельзя просто так назвать себя гением математики и не отвечать на базовые вопросы.

Я смотрю, как Эви вдыхает, и считаю вместе с ней: раз, два, три удара сердца, выдох. Она делает так еще раз. Потом достает листок бумаги и начинает одновременно писать и говорить. Мужчина продолжает забрасывать ее вопросами – некоторые я узнаю, это алгебра и действительный анализ, а некоторые для меня совершенно непонятны. Но Эви уже обрела уверенность. Она объясняет, смеется и даже сама задает вопрос-другой.