Квалификация преступления со специальным субъектом - [30]

В ряде составов законодатель прямо указывает на корыстный мотив, например, подмена ребенка из корыстных побуждений (ст. 153 УК РФ), или злоупотребление должностными полномочиями из корыстной заинтересованности (ст. 285 УК РФ), или служебный подлог из корыстных побуждений (ст. 292 УК РФ).

Похищение, уничтожение, повреждение или сокрытие официальных документов, штампов, а также печатей подпадают под действие ст. 325 УК РФ лишь будучи совершены из корыстных или других личных побуждений. Но закон лишь называет мотивы, не раскрывая их содержание, и в результате в судебно-следственной практике некоторые мотивы понимаются неправильно.

Трудности, возникающие при квалификации преступлений, самым тесным образом связаны с трудностями судебно-следственной практики в определении мотивов различных общественно опасных деяний.

Обязательность установления мотива совершения преступления как необходимого признака субъективной стороны по существу вытекает из самого состава преступления, и она не может быть проигнорирована на стадии дознания, предварительного расследования и судебного следствия дознавателем, следователем, прокурором, судьей и другими представителями власти. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре» в п. 6 отмечается, что при разбирательстве уголовного дела суды должны доказывать не только совершенное преступление и виновность лица, но и мотивы общественно опасного деяния.[123]

Указание на мотив можно встретить чаще всего в квалифицированных составах преступления в качестве квалифицирующего деяние признака, например, ч. 2 ст. 105 УК или когда речь идет о причинении тяжкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшего из хулиганских побуждений, а также по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, в первом случае п. «д» и п. «е» ч. 2 ст. 111 УК, а во втором – п. «д» и п. «е» ч. 2 ст. 112 УК.

В некоторых преступлениях законодатель прямо не называет, но подразумевает наличие какого-либо мотива или цели. Например, при квалификации корыстных преступлений (ст. 158, 159, 160, 161, 162 УК РФ) необходимо иметь в виду, что всем этим формам хищения и другим общественно опасным деяниям присущ корыстный мотив, который является необходимым признаком субъективной стороны конкретного преступления и приобретает свое индивидуальное значение. Выяснение такого рода обстоятельств должно осуществляться по правилам толкования уголовного закона, поскольку в судебно-следственной практике существуют сложные проблемы, связанные с выяснением субъективной стороны данных видов преступлений, особенно когда законодатель наряду с мотивами учитывает и эмоциональное состояние лица, совершившего общественно опасное деяние (в результате сильного душевного волнения (аффекта) – ст. 107, ст. 113 УК РФ). В данном вопросе среди ученых и практиков имеют место расхождения, что придает этой проблеме и в настоящее время особую остроту, так как эмоциональное состояние ошибочно отождествляется с мотивом мести.

Эмоции представляют собой чувства и переживания, которые испытывает человек при осознанном поведении, в том числе и при совершении преступления. Вместе с тем уголовно-правовое значение имеет только внезапно возникшее сильное душевное волнение (аффект), вызванное неправомерными действиями потерпевшего, которое вряд ли стоит подменять мотивом мести. При наличии данного мотива состояние аффекта отсутствует, и квалификация по ст. 107 или ст. 113 УК РФ будет невозможна.

В отношении неосторожных преступлений правильнее говорить лишь о мотиве и цели поведения, но не самого общественно опасного деяния. Мотивы поведения не выступают в качестве внутреннего побуждения к совершению преступления, поскольку преступными являются не сами действия, а наступившие общественно опасные последствия. Признание мотивированного характера неосторожного преступления, как отмечает В. Е. Квашис, не означает отождествления мотиваций умышленных и неосторожных преступлений. В неосторожном преступлении мотив поведения соответствует непреступной цели, а преступный результат вообще не соответствует мотиву поведения и вовсе не вытекает из него. Сами же мотивы неосторожного поведения чаще всего скрыты от внешнего восприятия, в результате чего их определение значительно осложняется.[124]

Следовательно, как уже ранее было отмечено, в неосторожных преступлениях мотив и цель вряд ли могут оказывать влияние на квалификацию общественно опасного деяния. Неслучайно законодатель не включает мотив и цель в число признаков субъективной стороны неосторожных преступлений. Не указываются они законодателем и в качестве квалифицирующих признаков в неосторожных преступлениях, процесс совершения которых специфичен и значительно отличается по субъективной стороне от умышленных общественно опасных деяний.

В умышленных преступлениях мотив всегда характеризует волю субъекта, поэтому при решении вопроса о квалификации разные побуждения должны учитываться и в том случае, когда имеет место так называемая конкуренция мотивов, которыми руководствуется лицо при совершении общественно опасного деяния. Как справедливо отмечал И. Г. Филановский, при параллельном существовании нескольких мотивов, каждый должен получить уголовно-правовую оценку в виде квалификации содеянного преступником.