Кузница доблести - [2]

Глава первая

Дверь камеры захлопнулась, и Дункан медленно открыл глаза, о чем тут же пожалел. Боль в голове пульсировала, один глаз заплыл и не открывался, и он пытался прогнать крепкий сон. Острая боль прошла через его здоровый глаз, когда он откинулся на холодный, твердый камень. Камень. Он лежит на холодном, влажном камне. Дункан попытался сесть, почувствовал загрохотавшее железо, стягивающее его запястья и лодыжки, и тут же осознал: кандалы. Он находится в темнице.

Он – узник.

Дункан шире открыл глаза, когда послышался отдаленный звук марширующих сапог, эхом отражающийся где-то во мраке. Он пытался сориентироваться. Здесь было темно, каменные стены были слабо освещены светом факелов, мерцающим вдалеке, и небольшой полоской солнечного света из слишком высокого окна. Вниз струился слабый и одинокий свет, словно он находился очень далеко. Дункан услышал вдали капли воды, шарканье сапог и едва различил очертания камеры. Она была большой, с каменными арочными стенами, с огромным количеством темных краев, исчезающих во мраке.

После всех своих лет в столице, Дункан сразу же понял, где он находится – в королевской темнице. Именно сюда отправляли самых опасных преступников королевства, самых влиятельных врагов, чтобы они погибли здесь или ждали своей казни. Дункан и сам отправил сюда многих людей, когда служил здесь от лица Короля. Он слишком хорошо знал, что это место, из которого узники уже не выходят.

Дункан пытался пошевелиться, но кандалы не позволили ему, врезавшись в его израненные и кровоточащие запястья и лодыжки. Хотя это было наименьшее из его страданий, все его тело изнывало от боли и пульсировало. Это была такая большая боль, источник которой он не мог определить. Он чувствовал себя так, словно ему нанесли тысячу ударов, словно его затоптала армия лошадей. Ему было больно дышать, и Дункан покачал головой, пытаясь заставить боль отступить. Но она не отступала.

Когда Дункан закрыл глаза и облизнул потрескавшиеся губы, в его голове начали мелькать образы. Засада. Случилось ли это вчера? Или неделю назад? Он больше не мог вспомнить. Его предали, окружили, заманили обещаниями ложной сделки. Он доверился Тарнису, но Тарниса убили у него на глазах.

Дункан вспомнил, как его люди сложили оружие по его команде, как его удержали, но самым мучительными воспоминанием было убийство его сыновей.

Он снова и снова качал головой, испытывая ужас, тщетно пытаясь прогнать эти видения из своей головы. Он сидел, опустив голову на руки, его локти упирались в колени, и стонал при мысли об этом. Как он мог быть таким глупым? Кавос предупреждал его, но он не внял этому предупреждению, проявив наивный оптимизм, думая, что в этот раз все будет по-другому, что дворянам можно доверять. И он повел своих людей прямо в западню, прямо в логово змей.

Дункан ненавидел себя за это больше, чем мог бы выразить словами. Он жалел только о том, что он все еще жив, что он не умер вместе со своими сыновьями, со всеми теми людьми, кого он подвел.

Шаги раздавались громче и, подняв голову, Дункан прищурился в темноте. Постепенно появился силуэт человека, загородившего полосу солнечного света. Он остановился всего в нескольких метрах. Когда лицо мужчины приобрело форму, Дункан почувствовал отвращение, узнав его. На лице мужчины, легко узнаваемом в своем аристократическом наряде, было напыщенное выражение – то же самое выражение у него было, когда он просил Дункана о царствовании, когда пытался предать своего отца. Энис. Сын Тарниса.

Энис опустился на колени перед Дунканом с самодовольной, победоносной улыбкой на лице, длинный вертикальный шрам на его ухе стал заметным, пока он смотрел на него своими бегающими пустыми глазами. Дункан ощутил приступ отвращения, сгорая от жажды возмездия. Он сжал кулаки, желая наброситься на него, разорвать на части собственными руками этого мальчишку, который был ответственным за смерть его сыновей, за лишение свободы его людей. Кандалы были единственным в этом мире, что удерживало его от убийства Эниса.

«Досада железа», – заметил Энис, улыбнувшись. – «Я склонил колени всего в нескольких дюймах от тебя, а ты не в состоянии коснуться меня».

Дункан смотрел на него, желая что-нибудь сказать, но он был слишком слаб для слов. В горле у него пересохло, его губы потрескались, и ему нужно было сохранить свою энергию. Он не знал, сколько дней он провел без воды, сколько времени он уже находится внизу. В любом случае этот предатель не стоит того, чтобы с ним говорить.

Энис пришел сюда не без причины – очевидно, ему что-то было нужно. Дункан не тешил себя иллюзиями: он знал – что бы ни сказал этот человек, его казнь грядет. Хотя в любом случае он этого хотел. Теперь, когда его сыновья мертвы, а воины заключены в темницу, в этом мире у него ничего не осталось. Он не сможет искупить свою вину.

«Мне любопытно», – произнес Энис своим хитрым голосом. – «Каково это – предать всех тех, кого ты знаешь и любишь, всех, кто тебе доверял?»

Дункан ощутил приступ ярости. Не в силах больше молчать, он каким-то образом нашел в себе силы заговорить.

«Я никого не предавал», – попытался сказать он охрипшим голосом.