Кузина-самозванка - [2]

Страх, охвативший все существо Дженни, вызвал отчаянное смятение в ее душе.

Куда она пойдет, когда ее выпишут из больницы? Социальные службы, вероятно, что-нибудь подыщут для нее, как находили ей приют в детстве и в годы ранней юности. Как же она ненавидела эти места ее пребывания! И при мысли о том, что из-за полученных травм ей, возможно, предстоит снова вернуться в систему социальной опеки, Дженни пробирал мороз по коже.

От мерзких воспоминаний у нее свело желудок. Официальные лица не поверили ей тогда, когда она рассказала им, что их замечательный, очень опытный социальный работник требует, чтобы его поднадзорные предоставляли ему сексуальные услуги за оказание помощи. Он очень давно работал в этой системе, и ему доверяли, а бездомные девочки слишком его боялись, чтобы свидетельствовать о том, что он с ними проделывал. Дженни же заклеймили как отъявленную лгунью, и она не сомневалась, что, если опять попадет к нему в лапы, мерзавец воспользуется ситуацией и станет снова домогаться ее.

Но что ей остается делать? Она ведь сможет выжить, лишь будучи зависимой от социального пособия, пока снова не встанет на ноги и не вернется на улицу продавать свои рисунки, как делала это до встречи с Беллой. Оставаться же в Маленькой Италии без имени Россини она не сможет…

И вдруг отчаянная мысль мелькнула в ее голове: «А что, если мне оставить это имя? Все думают, что погибла Дженни Кент…»

Не было никого на свете, кто беспокоился бы о ней, кого волновала бы ее судьба. И если верить бюрократическим бумагам, она — Изабелла Россини. Стать Беллой… оставаться в ее квартире… работать в Маленькой Италии… понемногу накопить денег?..

А потом, окрепнув, решить, что ей делать и как снова стать собой…

Вряд ли Белла осудила бы ее за это.

Глава 2

Рим, Италия

Шесть месяцев спустя

Данте Россини, высвободившись из жарких объятий Эньи, потянулся к зазвонившему мобильному телефону.

— Не отвечай! — воскликнула Энья. — Ты же можешь позже узнать, кто звонил, и перезвонить.

— Это мой дед, — произнес Данте, игнорируя ее слова.

— Прекрасно! Стоит ему позвонить, как ты тут же вскакиваешь.

Эта вспышка вызвала у Данте досаду. Бросив на Энью раздраженный взгляд, он щелкнул крышкой телефона, точно зная, что звонить может только дед, так как никому другому он не давал этот номер. Данте специально купил еще один мобильный, когда у деда врачи обнаружили неоперабельный рак. И да, он был готов вскакивать в любую минуту, едва телефон зазвонит!

Три месяца самое большее — такой прогноз дал доктор. С тех пор прошел месяц. Срок земной жизни Марко Россини неумолимо истекал.

— Слушаю, — произнес он быстро, чувствуя, как от тревоги тугим узлом сжимается все в груди. — Что случилось, дед?

Разочарованная тем, что ее насмешливые слова не подействовали на Данте, Энья поднялась с постели и с сердитым видом прошествовала в ванную комнату.

Глядя ей вслед, Данте понял, что его связь с Эньей Майклсон подошла к концу.

Он слышал в трубке телефона хриплое, затрудненное дыхание деда.

— Это семейное дело, Данте… Семейное? Обычно, вернее всегда, речь шла только о бизнесе.

— В чем проблема? — спросил Данте.

— Я объясню тебе при встрече.

— Ты хочешь, чтобы я приехал сейчас?

— Да. Времени слишком мало, чтобы его терять.

— Я буду у тебя к ланчу, — пообещал Данте.

— Хорошо, мой мальчик!

«Мальчик!..» Данте улыбнулся, закрывая мобильный телефон. Ему тридцать лет. Он успешно управляет огромной международной корпорацией, но раз за разом с удовольствием принимает вызовы от деда, который бросает их ему с тех пор, как Данте был подростком. Только Марко Россини мог называть его по-прежнему мальчиком, и Данте позволял это, поскольку очень любил деда. Ему исполнилось всего шесть лет, когда родители разбились на быстроходном катере, и с тех пор он стал мальчиком своего деда.

— А как насчет меня? — требовательно спросила Энья, когда Данте поднялся с постели.

Она приняла вызывающе соблазнительную позу, стоя в дверях ванной комнаты и демонстрируя великолепные изгибы обнаженного тела. Длинные светлые волосы в беспорядке рассыпаны по плечам. Пухлые губы обиженно надуты…

Однако желания, мгновенно вспыхивавшего в нем раньше, не возникло. Единственным чувством, охватившим сейчас Данте, было нетерпение.

— Извини, мне нужно уехать.

— Ты обещал, что сегодня мы поедем по магазинам!

— Магазины — не столь важное дело.

Энья закрывала ему проход в ванную, и Данте пришлось взять ее за талию, чтобы отодвинуть в сторону. Она немедленно обвила его шею руками и тесно прижалась к нему всем телом, но в зеленых глазах полыхала злость.

— А для меня — важное, Данте. Ты ведь обещал…

— В другой раз, Энья. Я должен лететь на Капри. Позволь мне пройти.

Его голос был более чем прохладен. Глаза тоже холодны. Взбешенная, но все-таки вынужденная подчиниться, Энья уступила дорогу, и Данте, даже не взглянув на нее, прошел в душевую кабинку.

— Я ненавижу твою манеру себя вести! — завизжала она. — Ненавижу!

— Тогда найди себе другого мужчину, — небрежно произнес Данте и включил воду, заглушая все посторонние звуки.

Ему вовсе не хотелось быть объектом ее нападок. Данте действительно не взволновало бы, найди Энья себе другого. Пусть этот другой покупает теперь ей одежду и драгоценности в обмен на удовольствие наслаждаться ее телом. А красивые женщины, готовые разделить с ним постель, всегда найдутся.