Кузина королевы - [3]

– Вы ходили на казнь? Было много крови?

– Робин! – снова воскликнула Пенелопа.

– Шестнадцатилетнюю леди Джейн Грейн, ставшую королевой Британии всего на девять дней, казнили в 1554 году на лужайке Тауэра по приказу Марии I. А моего деда несколькими днями позже. Меня тогда еще и на свете не было, – произнес Филипп вполголоса. – И еще, Робин, у нас не принято присутствовать на казни родственника.

– Да? – Робин, похоже, был разочарован. Немного подумав, он задал еще один вопрос: – Сэр, вы когда-нибудь участвовали в битве?

– Нет, пока нет.

Робин вздохнул, затем с надеждой сказал:

– Но вы же были свидетелем Варфоломеевской резни? Расскажите, как там было.

Четырьмя годами ранее Филипп Сидни был в Париже, где стал свидетелем массового убийства католиками протестантов, которым обещали безопасность во время их пребывания в городе. Филипп смотрел на Темзу, вспоминая былое.

– Это очень неприятное воспоминание, – сказал он погодя. – И заверяю вас, я не совершал там подвигов. Я вместе с еще несколькими сотнями людей укрылся в английском посольстве и оставался там, пока резня не закончилась.

– А с кем вы укрылись?

– С англичанами, находившимися в то время в Париже, и еще с французами. Там был посол с женой и дочерью. Я сидел на полу и рассказывал девочке разные истории, пытаясь ее развеселить.

– Сколько ей было лет? – спросила Пенелопа.

Неожиданно для самой себя она почувствовала укол ревности.

– Франческе Уолсингем? Ей тогда было всего лишь пять.

– А на улицах шла битва? – настаивал Робин. – Вы не могли бы рассказать еще и об этом? Не обращайте внимания на Пенелопу – она не из пугливых. Хотелось бы знать...

– Догадываюсь, что вас интересует больше всего, – прервал его Филипп Сидни. – Кровь лилась рекой...

Господи, какой надоедливый этот Робин, пока не добьется своего, ни за что не отвяжется, подумала Пенелопа. Она очень любила младшего брата, но иногда он ее весьма раздражал. Вот ведь какой настырный! Ей так хочется остаться с Филиппом наедине, а Робин этого, конечно, не понимает! Впрочем, впереди у нее и Филиппа – целая жизнь, долгая и счастливая.

Пенелопа вспомнила этот момент три года спустя. Она сидела на груде разноцветных подушек на диване в галерее дома в Уонстеде и делала вид, что читает, но перед глазами у нее стоял особняк в Дареме, главном городе графства Дарем. Краем уха она слушала мать, которая говорила:

– Хорошо, что мы не стали настаивать на твоем браке с Филиппом. Пора нам, Пенелопа, искать тебе другого жениха.

– Да, мама, – рассеянно ответила Пенелопа и перевернула страницу.

Ее больше не интересовали грандиозные матримониальные планы матери. Каким надежным казался ей мир в 1576 году и как скоро он перестал быть таковым! В сентябре в Дублине скончался отец. Ходили, слухи, будто его отравили по приказу Лейстера. Это было неудивительно – молва обвиняла Лейстера в смерти любого важного государственного деятеля Англии, но в случае с графом Эссекским фаворит королевы сам дал повод подозрениям, женившись на его вдове. Потеря отца и повторный брак матери выбили детей из колеи. Пенелопа не верила в историю об отравлении, но, вспомнив кое-какие свои наблюдении, поняла, что ее мать долгие годы была любовнице Лейстера, «Как она могла?» – недоумевала Пенелопа, наблюдая за матерью и отчимом, играющими в шахматы. Между ходами леди Лейстер составляла список возможных претендентов на руку Пенелопы.

Между тем из-за страха Лейстера перед гневом королевы их брак, длившийся уже восемь месяцев, все еще считался строжайшим секретом. Никто посторонний не знал, что у него есть новая жена, тайно навещавшая его с дочерью в загородном доме. Дороти, Робин – теперь граф Эссекский – и Уолтер после смерти отца жили у родственников и опекунов.

– Оставь свой список, любовь моя, и защищай своего слона, – сказал Лейстер, передвинув фигуру и изловчившись при этом погладить жену по руке.

«Любовь моя!» Какой же болван этот старый распутник! Впрочем, мать любит лесть. В свои тридцать пять чувственная и уверенная в себе, она еще способна рожать и может создать новую семью. Если у нее это получится, Филипп Сидни перестанет быть наследником своего дяди – отсюда удовлетворение матери по поводу расстроившегося брака ее и Филиппа.

Открылась дверь, и вошел один из слуг Лейстера, высокий темноволосый молодой камердинер. Он прошел через узкую галерею, неся в руках массивный кожаный пакет. Его походка отличалась элегантностью и достоинством, что нечасто можно встретить в таком юном возрасте.

– А, Чарльз! – Лейстер откинулся на спинку стула. – Уже вернулся? Дождь еще идет?

– Моросит немного, милорд. Но в Лондоне солнечно. Мистер Маркхем велел мне срочно доставить вашей светлости эти письма.

– Благодарю. – Лейстер взял пакет и кивком отпустил камердинера.

Проходя мимо Пенелопы, тот остановился и, нагнувшись, поднял что-то с пола.

– Ваша милость уронили брошь.

– Положите ее на стол, – равнодушно ответила Пенелопа, даже не оторвав глаз от книги.

Он сделал, как ему было велено, и удалился той же неспешной походкой.

– Ты не слишком вежливо обходишься с Блаунтом, – заметила леди Лейстер.

– Мне вменено в обязанность потакать вашим слугам? – спросила Пенелопа с мученическим видом, который так хорошо умеют принимать шестнадцатилетние дочери, разговаривая с матерями.