Кузина королевы - [22]

– Разве я могла поступить иначе? – спрашивала она у своей сестры Дороти.

– Пенелопа, милая, ты у меня такая хорошая – терпеть не могу, когда тебе плохо. А что касается этого искусно рифмованного безумия – может, ему становится легче оттого, что он пишет эти сонеты, но тебе-то от них только тяжелее.

– Может быть, и так, но, по крайней мере, у него есть это утешение. Я не стану отказывать ему в нем из-за того, что у меня его нет.

Но всего через неделю она обнаружила то, что могло стать ее утешением, – она поняла, что ждет ребенка. Это оказалось большой неожиданностью для нее – ведь последние несколько месяцев ее мысли были заняты совсем другим. Пенелопа ожила. Она не собиралась сокрушаться о том, что его отцом был нелюбимый человек. Она стала надеяться, что ее сын – или дочь – будет настоящим Деверо, похожим на ее брата Робина. О чем еще может мечтать будущая мать?

Однажды вечером, когда она уже собиралась подняться к себе в спальню, Джейн Багот сказала ей, что во дворе перед домом собралась компания певцов.

– Певцов? Как странно... Сегодня какой-то праздник?

– Нет. – Служанка помолчала. – Это мистер Сидни, миледи. Он так долго ждал встречи с вами. Это ведь не будет неприлично – просто сказать ему несколько слов?

– Я предупреждала его, чтобы он не искал встречи со мной, – нахмурилась Пенелопа. Ситуация была не из приятных, но, в конце концов, она же не могла всю жизнь скрываться от племянника своего отчима. Лучше поговорить с ним сегодня, потому что следующая их встреча может произойти при еще более неблагоприятных обстоятельствах. – Его светлость еще не вернулся?

– Нет, мадам.

Пенелопа прошла в другой конец залы, отодвинула драпировку и выглянула из окна. Был летний вечер. На фоне позднего заката выделялись фигуры певцов. Слова песни были ей хорошо знакомы – их написал Филипп в пору их ничем не омраченной любви.

Не притворяйся, что не знаешь, для кого

Живые строки сердца моего.

К тебе одной обращены мои уста,

К той, чья смертельно ранит красота.

Одна фигура отделилась от остальной группы. Это был Филипп.

– Стелла, милая моя.

– Филипп, вам нельзя было приходить.

– Я был вынужден – иначе я умер бы. Я так мечтал о встрече с вами. О, как вы красивы в этом закате – вся золотая, мягкая... Стелла, позвольте мне хоть иногда видеться с вами. Я так мучаюсь без вас, в одиночестве.

Он действительно выглядел похудевшим и усталым. Пенелопа поняла, что все так же любит его, может быть, даже сильнее, но все же он казался каким-то далеким, отстраненным – это, вне всякого сомнения, давала о себе знать мысль о ребенке у нее под сердцем.

– Ну же, Пенелопа, позвольте... – настаивал Филипп.

Искушение было велико. Но Филипп, не осознавая этого, сам вырыл себе яму. Его яростная отповедь в саду в Уонстеде многому научила Пенелопу – она понимала теперь, что слабость и уступчивость могут привести к печальным последствиям в будущем.

– Нет, – тихо ответила она. – Нам поможет только разлука. Время вылечит нас, вот увидите.

– Что оно вообще может, это достославное время?! Я люблю вас столь же сильно, как любил в январе или мае. И всегда буду любить, до конца жизни!

Разве могло это быть правдой? Пенелопа видела его освещенное любовью лицо, и ей вдруг показалось, что она старше его.

– Филипп, конец вашей жизни еще так далек. У вас в распоряжении, как минимум, лет сорок, а то и больше. Будет еще много новых встреч, новых дел, будьте благоразумны...

– Благоразумен! Именно благоразумие говорит мне, что я никогда не встречу женщину лучше вас. Стелла, этот спор ни к чему не ведет.

Послышалось отдаленное цоканье копыт.

– Наверное, это Рич возвращается. Вы должны скорей уйти.

Филипп, казалось, не понимал, о чем она говорит. Несмотря на то, что Пенелопа любила и жалела его, сейчас она думала только о том, как заставить его быстрее исчезнуть. Рич придет в ярость. У него был деловой ужин в Сити, и, наверное, он очень пьян. Выпив, он всегда превращался в зверя, и Пенелопа боялась, как бы он не начал ее бить. Он не обратит внимания на ее беременность – а безопасность ребенка была единственной вещью, которая в этот момент заботила ее.

– Филипп, прошу вас...

– Я должен бежать от этого мужлана?

– Если он увидит вас здесь, то плохо будет не вам, а мне.

– Да, – одумался он. – Простите меня, любимая. Я такой же осел, как и он. Это ужасно – оставлять вас такому мужу.

Цокот копыт приближался. Филипп, встав на цыпочки, умудрился прикоснуться губами к ее руке. Затем, не сказав больше ни слова, он повернулся и медленно пошел в сторону пламенеющего заката. Наверное, он возлагал на их сегодняшнюю встречу большие надежды, но уходил в разочаровании.

Где-то спустя неделю она узнала, что он уже несколько дней рыщет по Майл-Энд-роуд в надежде, что встретит ее экипаж. Какая унизительная сцена: несравненный Филипп Сидни, бродящий среди простолюдинов по дороге, алчущий одного только взгляда замужней женщины, отказавшейся видеться с ним. Никто и никогда не будет поклоняться ей столь же самозабвенно, так же, как никто и никогда не заставит ее чувствовать себя столь же виноватой и несчастной. Неожиданно для самой себя она обрадовалась, когда Рич забрал ее с собой в Лиз. Он старался обращаться; с ней помягче, хотя и на свой, не очень-то приятный лад. В основном из-за будущего наследника. К тому же недавно ему пришлось выслушать суровую отповедь Лейстера, который ясно дал ему понять, что весь двор смеется над тем, как он обращается с молодой женой.