Кузен Понс - [98]
— Я буду видеть моего друга? — воскликнул Шмуке. — И он будет говорить зо мной?
— Ну, не вполне!... У него не будет только дара речи, — продолжал агент по бальзамированию покойников, — но он на веки вечные сохранится в том же виде. Процедура очень недолгая. Достаточно надрезать сонную артерию и сделать впрыскивание; но ждать нельзя... Через четверть часа мы уже не сможем сохранить тело и тем самым доставить вам тихую радость.
— Убирайтесь к тшорту! Понс сталь духом! И дух его есть на небезах.
— Какой неблагодарный человек, — изрек агент одного из соперников знаменитого Ганналя, выходя из дому, — он отказался от бальзамирования тела своего друга!
— Ничего нет удивительного, — сказала тетка Сибо, которая как раз набальзамировала своего ненаглядного муженька. — Ведь он наследник, ему все по завещанию отказано. А такому человеку, раз он свое получил, на покойника наплевать.
Час спустя в спальню вошла тетка Соваж в сопровождении человека в черном, по виду ремесленника.
— Сударь, — сказала она, — Кантине был так любезен, что прислал сюда приходского гробовщика.
Гробовщик поклонился с соболезнующим и сокрушенным видом, в то же время всем своим обликом выражая уверенность, что он персона, здесь совершенно необходимая. Он посмотрел на покойника взглядом профессионала.
— Какой, сударь, вам желателен — сосновый, просто дубовый или двойной: дубовый и свинцовый? Двойной: дуб со свинцом — самое приличное. Покойник, — заметил он, — обычных размеров...
Он пощупал, где кончаются ноги.
— Метр семьдесят сантиметров! — прибавил он. — Отпевать, конечно, будете в церкви?
Шмуке посмотрел на гробовщика тем взглядом, который бывает у сумасшедших, когда они задумали что-то недоброе.
— Сударь, — сказала тетка Соваж, — вам бы надо было поручить кому-нибудь заняться заместо вас всеми этими делами.
— Хорошо, я буду порутшитъ, — согласился страдалец.
— Сходить, что ли, за господином Табаро, ведь у вас еще много хлопот впереди. Господин Табаро на весь квартал честностью славится.
— Да, за господин Табаро! Мне о нем говориль, — сдался наконец Шмуке.
— Вот и хорошо, сударь, поговорите со своим уполномоченным, а потом можете горевать, сколько хотите, никто вам мешать не станет.
Около двух часов явился скромный молодой человек, старший писарь г-на Табаро, предназначавший себя к карьере судебного пристава. Молодость имеет удивительные преимущества — она не отпугивает. Молодой человек, которого звали Вильмо, сел около Шмуке, он не сразу заговорил, выжидая подходящую минуту. Такая сдержанность тронула Шмуке.
— Сударь, — сказал Вильмо, — я старший писец господина Табаро, который поручил мне защиту ваших интересов и приказал взять на себя все формальности, связанные с похоронами вашего друга... Вы ничего не имеете против?
— Шисни вы мне не будете спазать, шить мне остальось недольго; а вот в покое ви будете менья оставлять?
— О, вас ничем не побеспокоят, — ответил Вильмо.
— Што я дольшен делять?
— Подписать вот эту бумагу, в которой вы уполномочиваете господина Табаро вести все ваши дела, касающиеся наследства.
— Хорошо, будете давать зюда бумагу! — сказал немец, собиравшийся тут же поставить свою подпись.
— Нет, сперва я прочту вам.
— Тшитайте.
Шмуке не проявил ни малейшего интереса к чтению доверенности и тут же подписал ее. Молодой человек осведомился о желаниях Шмуке относительно похоронной процессии, места (немец хотел, чтоб его похоронили рядом с Понсом), отпевания и уверил несчастного старика, что больше к нему приставать не будут ни с вопросами, ни с требованием денег.
— Я готов отдавать все, што у менья есть, только оставляйте менья в покое, — сказал Шмуке, снова опускаясь на колени около тела друга.
Фрезье торжествовал: теперь наследник не мог и шагу ступить — он был всецело в руках тетки Соваж и Вильмо.
Нет такой скорби, которую в конце концов не одолел бы сон. И когда под вечер тетка Соваж вошла в спальню, Шмуке лежал в ногах кровати, на которой покоился Понс, и крепко спал; она отнесла его в спальню, с материнской заботливостью уложила в постель, где он и проспал до утра. Когда он проснулся, то есть когда после временного забытья снова ощутил свою скорбь, тело Понса на траурном помосте, освещенном и убранном, как это полагается при похоронах по третьему разряду, уже стояло у ворот; итак, его друга уже не было в квартире, и теперь она казалась ему огромной и вызывала тяжелые воспоминания. Тетка Соваж, распоряжавшаяся бедным Шмуке так же самовластно, как если бы он был грудным младенцем, а она его кормилицей, заставила его позавтракать, раньше чем идти в церковь. Пока несчастный страдалец с трудом глотал пищу, тетка Соваж со вздохами, достойными Иеремии, сокрушалась, что у него нет черного фрака. И до болезни Понса гардероб Шмуке, находившийся в ведении Сибо, был более чем скромен, впрочем, так же как и его стол, — у него имелось два сюртука и две пары панталон!..
— Вы в таком виде и на похороны пойдете? Да ведь вас весь квартал засмеет!..
— А в каком виде ви будете мне приказать идти?
— В трауре!
— В траур!
— Приличия...
— Прилитшия! Не нушни мне все эти глюпости! — горестно воскликнул бедняга, только детски наивные души скорбь повергает в столь беспредельное отчаяние.
Роман Оноре де Бальзака «Евгения Гранде» (1833) входит в цикл «Сцены провинциальной жизни». Созданный после повести «Гобсек», он дает новую вариацию на тему скряжничества: образ безжалостного корыстолюбца папаши Гранде блистательно демонстрирует губительное воздействие богатства на человеческую личность. Дочь Гранде кроткая и самоотверженная Евгения — излюбленный бальзаковский силуэт женщины, готовой «жизнь отдать за сон любви».
Можно ли выиграть, если заключаешь сделку с дьяволом? Этот вопрос никогда не оставлял равнодушными как писателей, так и читателей. Если ты молод, влюблен и честолюбив, но знаешь, что все твои мечты обречены из-за отсутствия денег, то можно ли устоять перед искушением расплатиться сроком собственной жизни за исполнение желаний?
«Утраченные иллюзии» — одно из центральных и наиболее значительных произведений «Человеческой комедии». Вместе с романами «Отец Горио» и «Блеск и нищета куртизанок» роман «Утраченные иллюзии» образует своеобразную трилогию, являясь ее средним звеном.«Связи, существующие между провинцией и Парижем, его зловещая привлекательность, — писал Бальзак в предисловии к первой части романа, — показали автору молодого человека XIX столетия в новом свете: он подумал об ужасной язве нынешнего века, о журналистике, которая пожирает столько человеческих жизней, столько прекрасных мыслей и оказывает столь гибельное воздействие на скромные устои провинциальной жизни».
... В жанровых картинках из жизни парижского общества – «Этюд о женщинах», «Тридцатилетняя женщина», «Супружеское согласие» – он создает совершенно новый тип непонятой женщины, которую супружество разочаровывает во всех ее ожиданиях и мечтах, которая, как от тайного недуга, тает от безразличия и холодности мужа. ... И так как во Франции, да и на всем белом свете, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч женщин чувствуют себя непонятыми и разочарованными, они обретают в Бальзаке врача, который первый дал имя их недугу.
Очерки Бальзака сопутствуют всем главным его произведениям. Они создаются параллельно романам, повестям и рассказам, составившим «Человеческую комедию».В очерках Бальзак продолжает предъявлять высокие требования к человеку и обществу, критикуя людей буржуазного общества — аристократов, буржуа, министров правительства, рантье и т.д.
Одна из ранних книг Маркеса. «Документальный роман», посвященный истории восьми моряков военного корабля, смытых за борт во время шторма и найденных только через десять дней. Что пережили эти люди? Как боролись за жизнь? Обычный писатель превратил бы эту историю в публицистическое произведение — но под пером Маркеса реальные события стали основой для гениальной притчи о мужестве и судьбе, тяготеющей над каждым человеком. О судьбе, которую можно и нужно преодолеть.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Романы «Кузина Бетта» и «Кузен Понс» Бальзак объединил общим названием «Бедные родственники». Совершенно разные по сюжету, эти два произведения связаны единством главной темы — губительные для человеческой личности последствия зависимого и унизительного положения бедного родственника.В романе «Кузина Бетта» это приводит к зависти, озлоблению и неудержимому желанию мести.