Курумилла - [56]

По приказанию графа она не остановилась на асиенде, но двинулась вперед и расположилась лагерем в двух милях от Эрмосильо.

Граф и дон Рафаэль встретились друг с другом, как старые знакомые, и въехали на асиенду, тихо беседуя между собой.

Не сходя с лошади, граф разослал своих лазутчиков во все стороны, надеясь получить самые последние известия о неприятеле. При себе дон Луи оставил только небольшую свиту из восьми человек и, отпустив всех остальных французов в лагерь, въехал на асиенду.

Там его встретили дон Рамон, отец дона Рафаэля, и донна Люция, очаровательная женщина, о которой мы рассказали трогательную повесть в одном из своих предыдущих романов11. Вместе с ними навстречу французам высыпало множество слуг.

— Привет борцу за освобождение Соноры, — сказал генерал дон Рамон, протягивая графу руку.

Дон Луи соскочил с лошади.

— Дай Бог, чтобы и мне сопутствовала такая же удача, как вам, генерал, — с поклоном ответил он на приветствие дона Рамона.

Затем граф обратился к донне Люции.

— Извините меня, сеньора, — сказал он ей. — Я нарушил ваше спокойствие. Ваш муж — единственный виновник моего нескромного поступка.

— Senor conde, — с улыбкой отвечала та, — пожалуйста, не оправдывайтесь. Этот дом со всем, что в нем находится, принадлежит вам. Мы обрадованы вашим прибытием, а отъезд причинит нам горе.

Граф предложил донне Люции руку, и они вошли на террасу, но граф все время казался обеспокоенным, взор его рассеянно блуждал по сторонам.

— Терпение, — с многозначительным видом прошептал дон Рафаэль, — вы ее скоро увидите, ей не совсем удобно выходить сейчас же после вашего приезда, и мы посоветовали ей немного подождать.

— Спасибо! — сказал Луи, и мрачное облако сейчас же сбежало с его благородного чела.

Свидание влюбленных прошло внешне сдержанно, но было проникнуто глубоким чувством. Граф горячо благодарил отца Серафима за покровительство, оказанное им молодой девушке.

— Скоро все ваши тревоги окончатся, — промолвила донна Люция, — и тогда вы спокойно будете наслаждаться своей любовью.

— Да, — задумчиво сказал граф, — завтрашний день решит мою участь и участь моей возлюбленной.

— Что вы хотите этим сказать? — вскричал дон Рафаэль. Граф с беспокойством оглянулся, но убедился, что среди окружающих были только искренние друзья.

— Завтра, — ответил он, — я нападу на Эрмосильо. Я возьму этот город или умру под его стенами.

Все присутствующие выразили на лицах величайшее изумление.

Дон Рафаэль знаком приказал Черному Лосю встать у двери, чтобы никто из посторонних не мог его подслушать, и обратился к графу:

— Вы приняли окончательное решение?

— Если бы это было иначе, я бы не приехал сюда, — объяснил ему граф.

— Но, — настойчиво возразил дон Рафаэль, — Эрмосильо защищен очень крепкими стенами.

— Я их разрушу.

— Но в городе находится тысяча двести человек гарнизона.

— А! — равнодушно ответил граф.

— Городская полиция целых два месяца занимается военными учениями.

— Но много ли этой полиции? — презрительно произнес Луи.

— Около трех тысяч человек.

— Недурно.

— Генерал Гверреро, заметивший, что его обманули ложными передвижениями, привлек на свою сторону шесть тысяч индейцев и ждет новых подкреплений,

— Это и побуждает меня напасть немедленно. По вашему расчету, мне придется встретить сопротивление одиннадцатитысячной армии, находящейся за отличными укреплениями. Чем дальше я буду медлить, тем больше вырастет число моих врагов, и если я не приму никаких мер, то оно возрастет до такой степени, что сделается непреодолимым.

— Но вы забываете, мой друг, что Эрмосильо окружен садами и огородами, они должны сильно затруднить наступление.

— Это не важно, — небрежно заметил граф, — ведь я войду через ворота.

Собеседники посмотрели на графа с некоторым испугом. Можно было предположить, что они считают его сумасшедшим.

— Простите, мой друг, — возразил дон Рафаэль, — вы, кажется, сказали, что хотите произвести нападение завтра, не так ли?

— Разумеется.

— Но если ваша армия не успеет подойти?

— Как! Если моя армия не успеет подойти?! Да разве вы не видали, как они прошли мимо асиенды?

— Я видел, что прошел небольшой отряд, и счел его вашим авангардом.

— Моим авангардом? — со смехом воскликнул граф. — Вы ошиблись, милый друг, это вся моя армия!

Дон Рафаэль, дон Рамон и все остальные собеседники считали себя людьми храбрыми, не раз приходилось им сталкиваться и бороться с противником, который значительно превосходил их своими силами, в этой борьбе они проявляли недюжинную храбрость и отвагу. Но безумное решение графа, вздумавшего взять с горстью авантюристов город, защищенный десятитысячной армией, показалось им настолько невероятным, что друзья спрашивали себя, не находятся ли они под влиянием кошмара.

— Подождите до завтра, — уверял их граф, — и вы увидите, как огромная и непобедимая мексиканская армия будет разбита наголову и рассеяна.

На этом беседа прекратилась, и все отправились в столовую, где был приготовлен великолепный завтрак.

Когда все вышли из-за стола, граф направился в отведенное ему помещение, попросив отца Серафима зайти к нему.

Там они заперлись и долго беседовали наедине.