Курт Сеит и Шура - [19]

Между тем Мехмет сумел приехать домой только накануне церемонии, глубокой ночью. Захиде ужасно беспокоилась, что муж опаздывает. Обычно он доезжал поездом до Ливадии по прямой линии, построенной для царя. На станции его должен был встретить слуга, который приводил ему из дома коня. От Ливадии Мехмет ехал верхом в Алушту.

Услышав приближающийся стук копыт, Захиде схватила лампу и бросилась к двери. Даже на большом расстоянии по посадке на лошади она узнала мужа. Захиде так обрадовалась, что побежала ему навстречу в одной белой ночной сорочке, накинув на плечи шаль. Он тут же галопом подлетел к ней, спрыгнул с лошади и обнял:

– Захиде, что ты делаешь на улице в такой поздний час?

Лицо молодой женщины светилось счастьем и радостью. В тусклом свете лампы она была похожа на сказочную пери – стройная, с развевающимися волосами и глазами, полными любви. Они крепко обнялись и простояли так некоторое время.

– Ты замерз, – сказала Захиде, гладя его усталое небритое лицо. Он взял лампу из ее рук, поставил на стоявшую рядом скамейку, затем запрыгнул на коня и протянул ей руку. Она взялась за его руку, поставила ногу на стремя и дала поднять себя. Держась за него обеими руками, прижимаясь к его спине, она положила голову ему на плечо. Мехмет повернулся назад и мягко сказал:

– Там, откуда ты пришла, должно быть, уютно и тепло, отведи меня туда.

Он почувствовал, как ее сердце забилось быстрее. Несмотря на темноту, он знал, что щеки ее покраснели. Она была счастлива и волновалась, как юная невеста.

Той ночью радость от встречи после долгой разлуки и мысли о следующем дне не дали им уснуть. Мехмет сомкнул глаза лишь тогда, когда первые лучи солнца коснулись их постели. Захиде тихо встала, поцеловала мужа, укрыла его и задвинула занавески, затем оделась и на цыпочках вышла из комнаты. Комната Хаввы была рядом. Захиде вошла к дочери. Та была похожа на куклу – нежная белая кожа и розовые щечки. Она спала на животе, посасывая палец. Боясь разбудить ее, Захиде осторожно взяла малютку на руки, положила на тахту и расстегнула блузку. В груди было очень много молока, так что все болело. Она притянула к себе ребенка. Инстинктивно, не просыпаясь, девочка широко открыла рот. После нескольких промахов она начала жадно сосать. Глядя на нее, Захиде прошептала:

– Аллах Всемогущий, благодарю тебя за счастье быть матерью такой красавицы.

Когда девочка наелась, Захиде уложила ее назад в кроватку и закрыла дверь. Затем пошла в комнату мальчиков. Сеит, уже встав, пытался разбудить братьев:

– Давай, Осман, просыпайся, у нас сегодня большой праздник! Вставай, уже утро.

Осман наконец вскочил, будто его иголкой укололи. Он протер глаза и спросил:

– Когда идти на обрезание, прямо сейчас?

Захиде не смогла сдержать смеха:

– Нет, не прямо сейчас, сынок. Нам еще многое надо подготовить. Вам с братом надо вымыться, и отец отведет вас обоих на намаз в мечеть.

Мальчики заметили, что мать стоит на пороге, подбежали к ней, обняли и поцеловали. Сеит очень переживал и засыпал ее вопросами:

– Папа вернулся? Когда он вернулся? Можно пойти к нему прямо сейчас?

– Не так быстро, сынок. Отец очень устал. Дай ему немного отдохнуть. Я разбужу его, когда пора будет идти в мечеть. Прежде ему надо выспаться.

– Мама, скажи, а папе делали обрезание? – спросил Осман.

– Конечно, делали, глупый, – Сеит ущипнул брата за щеку. – Всем мужчинам делают обрезание.

– Что нам будут делать на обрезании?

– Отрежут тебе кусочек пи-пи, – ответил Сеит с умным видом.

Глаза Османа широко распахнулись от ужаса, он в недоумении посмотрел на мать:

– Это неправда! Да, мама? Мой брат ведь врет! Или нет?

Прежде чем Захиде нашлась, что ответить, он забрался на кровать и зарыдал:

– Я не хочу, чтобы мне пи-пи резали, не хочу, не хочу!

Пытаясь успокоить младшего, Захиде ругала старшего сына:

– Видишь, что ты наделал, Сеит? Ради Аллаха, скажи, разве можно так пугать брата?

Только Осман начал успокаиваться на руках у матери, как Сеит снова заговорил с умным видом:

– Почему испугал? Мужчина не должен ничего бояться. Я говорю правду. Он скоро увидит это, когда ему подрежут пи-пи.

Осман зарыдал снова. Захиде запаниковала, дело принимало дурной оборот. «Чем раньше Мехмет поговорит с сыновьями о некоторых жизненных вещах, тем лучше», – подумала она. Захиде не знала, что сказать им. Когда к обрезанию готовили ее братьев, подготовительный разговор всегда проводил отец. Матери никогда не приходилось вмешиваться. Сеиту было неловко за брата. Он искал, что бы такого сказать, чтобы успокоить его.

– Осман, послушай меня. Это вовсе не так плохо. Заткнись, ради Аллаха.

Он погладил залитые слезами щеки брата и мягким голосом попробовал успокоить его:

– Представь себе только, сколько мы с тобой получим подарков, и к тому же после обрезания ты станешь взрослым мужчиной.

Мальчик немного утих. Захиде воспользовалась затишьем, чтобы сходить в спальню и предупредить мужа. «Муж должен встать и сам разобраться с этой ситуацией», – думала она. Мехмет уже проснулся. Он весело спросил жену:

– Ради Аллаха, что за шум? Даже в Петербурге тише, чем здесь.

– Эминов, тебе нужно кое с чем разобраться.