Курт Сеит и Мурка - [16]

Его пальцы обожгло. Вот и его жизнь, словно этот окурок, в конце концов превратится в пепел. Безысходность сжигала его. Хотел бы он знать, что ему делать, куда идти и как стать счастливым. Были ли беды всех его бежавших из России друзей такими же? Беглецы тосковали по Родине, которую они оставили, правда, некоторые со временем начинали думать, что они здесь действительно счастливы. Сеит завидовал таким счастливцам. Он грустно улыбнулся и раскурил еще одну сигару. Может быть, несчастье – образ жизни, который выбрал для него Аллах? Должно быть, Всемогущий принял такое решение, расписывая судьбу Сеита, и до самого конца жизни у него не будет иного. В сущности, счастье должно быть чувством, которое человек испытывает, проживая вместе с окружающими его любимыми людьми, но в его случае это выглядело невозможным.

«Вот если бы у нас родился мальчик!» – вздыхал он. Тогда все могло быть по-другому. Сын принадлежал бы ему. Он брал бы его с собой, они гуляли бы вместе, он учил бы его быть мужчиной. Но появилась девочка, которую, вне всякого сомнения, вырастят со словами «стыд» и «грех» под строгим контролем бабушки и мамы. Дом внезапно стал чужим. Сеит вздохнул. Ему было необходимо немного поспать. Вытянувшись на кровати, он вручил себя сну.

* * *

Мюрвет проснулась. Теплый ветер развевал шторы. От накрахмаленных простыней исходил приятный запах лаванды. Она машинально провела рукой по животу. Он стал совершенно гладким. Ее тело еще болело, но она чувствовала неописуемую легкость. В доме ни единого звука. Лампа у изголовья кровати была оставлена включенной. Она набралась силы и приподнялась на локтях. Спиной оперлась о подушку. Склонилась над колыбелью, расположенной прямо у изголовья кровати, и радостно вздохнула. Все еще не верилось. В люльке сладко спал ее собственный ребенок. Этого ребенка она родила сама, и он принадлежал ей. Она носила его девять месяцев и родила, испытывая боль. Она дотронулась до крохотного тельца. Сначала неуверенно, а затем с большей смелостью коснулась щеки девочки. Какая же она мягкая, эта щечка! Словно кожа – мягкий хлопок. У дочки было круглое лицо, крохотные губки, подбородок с ямочкой. В этот момент девочка внезапно сморщилась и заплакала. Тут же вошла Эмине и, взяв ребенка из люльки, протянула дочери:

– Малютка проголодалась. Она уже хочет материнского молока.

Эмине помогла Мюрвет расстегнуть ночнушку и расположить ребенка на груди.

– Ты в порядке, дочка? У тебя есть рези?

Когда Мюрвет утвердительно кивнула, мать продолжила:

– Не беспокойся, все пройдет. Разве легко – рожать? Машаллах, машаллах, посмотри на эту красоту! Посмотри-ка, как проголодалась, видишь?

Мюрвет с удивлением следила за тем, как ребенок губами искал грудь. Мюрвет прослезилась, когда ее дочь взяла сосок в рот и начала посасывать.

– Большим пальцем сверху, двумя другими снизу надавливай и выжимай молоко. Если малютка хорошо поест, то хорошо заснет, – наставляла Эмине.

Посасывая то правую, то левую грудь, ребенок наелся и снова погрузился в сон. Молоко, которое он уже не мог проглотить, стекало у него по подбородку. Эмине положила внучку себе на грудь и начала прогуливаться с ней по комнате, медленно поглаживая ее по спине.

Мюрвет вновь почувствовала усталость. Ей хотелось спать. Но кое-что вызывало беспокойство.

– Где Сеит, мама?

– Откуда мне знать, дочка? Я что, слежу за твоим мужем?

С решительным выражением лица, которое означало, что разговор на эту тему окончен, Эмине положила малышку в кроватку и поправила дочери подушку.

– Ты чего-нибудь хочешь? Осторожно, не пытайся вставать сама! Я оставлю дверь открытой – позови, и я тут же приду.

Эмине с улыбкой посмотрела на спящего ребенка.

– Пусть она поспит часок-другой. И ты давай попробуй уснуть. Ты еще устанешь. Спокойной ночи!

После того как мать вышла из комнаты, Мюрвет предалась мрачным размышлениям. Где Сеит? Почему он не здесь, не рядом с ней? В последний раз она видела его в тот момент, когда он привел акушерку. Как это ее мать не знает, где он? Может быть, он ушел? Возможно, сейчас сбылось то, чего она всегда боялась. Она хотела встать на ноги, одеться и бежать за своим мужем. Она хотела найти его и привести домой. Но сил не осталось. Мюрвет погрузилась в глубокий сон.

* * *

С момента родов прошло три дня, Мюрвет чувствовала себя покинутой.

В то время как она, лежа в кровати, кормила грудью ребенка, позвонили в дверь. Пришла тетушка с дочерьми и зятьями. Увидев старшего зятя своей тетушки Османа, Мюрвет разволновалась. Но вопрос молодого человека обрушил все ее надежды.

– Сеита нет, Мюрвет? Когда он придет?

Мюрвет целыми днями сдерживала себя, чтобы не расплакаться на людях, и сейчас чувствовала, что у нее уже не осталось сил: она была готова заплакать навзрыд. Она стерла в уголках глаз набежавшие слезы платком. В ее голосе была безысходность.

– Ты меня спрашиваешь, Осман-агабей? Я не видела Сеита!

Глаза Османа расширились.

– Ты не видела Сеита?

Мюрвет начала всхлипывать.

– Он ушел в тот день, когда я родила ему дочку. И больше не возвращался.

Осман разволновался не менее.

– Я разберусь с этим делом. Не расстраивайся! Хорошо? Я верну его.