Курский перевал - [30]
Услышав звонок телефона, Решетников взял трубку и, выслушав что-то, побледнел.
— Хорошо. Сделаю. Конечно, конечно, понял вас, — сдавленным голосом проговорил он и поднял на Бочарова встревоженные глаза. — Андрей Николаевич, у вас дома большое несчастье. Берите машину и поезжайте…
XII
Старшему сержанту Козыреву редко удавалось самому проводить занятия с пулеметчиками своего взвода. Обязанности парторга роты и члена партбюро полка часто отвлекали его на различные заседания, совещания, семинары, инструктажи и на работу в других подразделениях.
Это угнетало Козырева, но командир взвода и Чернояров успокаивали его, уверяя, что дела во взводе идут хорошо и он больше принесет пользы на партийной работе, чем выполняя обязанности помощника командира взвода. И все же на душе Козырева было тревожно. Он вырывал малейшую возможность, чтобы самому побывать на занятиях, лично потренировать расчеты и отдельных пулеметчиков, хорошо понимая, что только так можно вникнуть в душу и познать характер каждого человека. Особенно тревожила его молодежь, только что прибывшая во взвод. В большинстве это были еще юнцы, прошедшие короткий курс обучения в запасных частях и еще не познавшие, что война не романтика, не сплошной героизм и подвиги, а тяжелый труд, полный лишений и смертельной опасности.
Наиболее неблагополучно, казалось Козыреву, было в расчете Чалого. Сам Чалый всего месяц как из рядовых пулеметчиков стал командиром. А Тамаев и Карапетян были совсем молоды, да и наводчик Гаркуша отличался больше балагурством, чем серьезным отношением к делу.
В четверг под вечер, когда лейтенант Дробышев с половиной взвода ушел работать на строительство полкового медпункта, Козырев решил проверить в расчете Чалого знание материальной части станкового пулемета. Вместе с Козыревым пошел в расчет и ротный комсорг Саша Васильков.
Чалый приход Козырева встретил с явным неудовольствием.
«Все спрашивать и спрашивать! — сердито думал он, ведя расчет в сторону полуразвалившегося сарая на краю деревни. — Позавчера сам лейтенант Дробышев всех до одного спрашивал. А теперь, извольте видеть, снова здорово».
Без малейших признаков энтузиазма встретил новую проверку и Гаркуша. Он тащил на плече зачехленное тело пулемета и бросал косые взгляды на шагавших в стороне Козырева и Василькова. Зато Алешу и Ашота приход в расчет парторга и комсорга взволновал и встревожил. Нервный, впечатлительный Ашот то и дело сбивался с шага, перебирал в уме все, что знал, о пулемете и, думая то по-русски, то по-армянски, никак не мог вспомнить что-то самое главное.
Алеша, привычно взвалив на плечи станок пулемета, шел хотя и не так сбивчиво, как Ашот, но и он не чувствовал обычной уверенности, хотя по материальной части пулемета всегда имел только отличные оценки. Его волновало присутствие Саши Василькова. Дружеские, душевные отношения, которые установились между ними, были как раз той причиной, которая человека искреннего и дорожащего дружбой заставляет в присутствии друга показывать все лучшее, что есть в самом себе.
Старый сарай с дырявой крышей, где до войны колхоз хранил сельхозмашины, Чернояров сразу же после выхода роты на формирование приспособил для занятий пулеметчиков. На зеленых, заплесневелых стенах мелом и известью были нарисованы мишени. У ворот и по углам стояли три (по числу взводов) стола из грубо сколоченных неструганых досок с такими же массивными скамьями вокруг.
У ближнего от ворот стола Козырев остановил расчет и приказал собрать пулемет. Когда все уселись вокруг стола и Козырев хотел уже начать занятия, в сарай вошли невысокий, плотный генерал в серой с зелеными пуговицами шинели, в такой же простой фронтовой фуражке, и командир полка майор Поветкин.
— Садитесь, товарищи, садитесь, — взмахом руки остановил генерал вскочивших пулеметчиков и, подойдя к столу, весело, с прищуренными глазами и улыбкой на полном добродушном лице сказал:
— Знаменитый «максим». Старая, но испытанная и очень грозная машина. Как освоили ее? — все теми же веселыми глазами оглядел он пулеметчиков и остановился на Ашоте. — Из Армении? — спросил он, присаживаясь на край скамьи.
— Никак нет! Черное море. Город Туапсе.
— Хорошие места, красивые. Давно в армии?
— Четыре месяца одна неделя.
— А на фронте?
— Две недели третий день.
— И как, овладели станковым пулеметом?
— Так точно! Без глаз разберу и соберу, — в один вздох выпалил Ашот и, смутившись, тихо добавил: — Ночью, значит, и днем, значит…
— В общем в любых условиях, — помог ему генерал.
— Так точно.
— Очень хорошо! Давайте-ка посмотрим вот этот механизм, — подал генерал Ашоту замок пулемета.
Маленький смуглый армянин взял замок, неизвестно зачем дважды щелкнул ударником и, опустив руки, с натугой выдавил:
— Это, значит… Пулемет, значит, замок…
В сарае замерла настороженная тишина. Все взгляды сосредоточились на Ашоте. А он, маленький, бледный, растерянно стоял и беспомощно вертел в руках замок пулемета. Нервное, худое лицо Чалого позеленело. Гаркуша весь подался вперед, с ненавистью впившись глазами в Ашота. Алеша Тамаев стиснул полыхавшую жаром руку Саши Василькова, беззвучно повторяя: «Пропал Ашот, растерялся. Меня бы, лучше меня бы спросил или Гаркушу». Козырев понуро опустил голову, дрогнувшими пальцами теребя низ гимнастерки. «Да что же ты, Карапетян, что же ты? — глядя на Ашота, молил он. — Ну, соберись с духом, не теряйся. Это же не просто генерал. Это… Эх, да как же это я раньше не успел проверить всех! А теперь вот… Позор…»
Судьбы героев романа прослежены на огромном поле Курской битвы, в которую Гитлер бросил почти миллионную армию, вооруженную 10 тысячами орудий и минометов, 2700 танками и самоходными пушками и двумя с лишним тысячами самолетов. Семь суток советские войска, в том числе и герои этого романа, под командованием генералов Ватутина и члена Военного Совета фронта Хрущева отражали яростные атаки превосходящих сил врага, а затем сами перешли в контрнаступление и погнали гитлеровцев к Днепру.Особое место в романе занимает показ героизма, мужества и отваги молодых воинов, воспитанных комсомолом и партией.
Роман рассказывает о подвигах советских людей на фронте и в тылу, в самые трудные первые годы войны.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.