Курсанты. Путь к звёздам - [7]

Это брежневское время покоя для всей страны, совсем не казалось застойным болотом Таранову. Он не замечал исправно существовавшее правило «ты – мне, я – тебе», искренне верил в коммунистические идеалы, хотел «носить кожаную куртку комиссара, как в гражданскую войну», и верил в искренность и порядочность окружающих людей. Идеализм как свойство его, пусть упрямой, но еще мягкой и податливой натуры, цвел буйным цветом у несовершеннолетнего парня, а мысли вращались вокруг комсомольских дел и симпатичных девушек. Его интересовали спортивные мероприятия, произведения искусства и обычная художественная самодеятельность. Приемная комиссия оценила его работу в пионерской дружине школы, спортивные разряды по гимнастике и волейболу, первую степень ГТО, выступления на театральной сцене, умение хорошо рисовать и писать красивым почерком. В училище ценились подобные «ярлычки», которые превращались в красные галочки у членов мандатной комиссии по ходу изучения автобиографии претендента.

Но желание учиться именно в ЛВВПУ ПВО у Таранова внезапно пропало сразу после вступительных экзаменов. Он смотрел вокруг и размышлял: «Может, ну ее эту армию?! Случайный я здесь человек… И чье-то место занимаю…» Эти мысли настойчиво лезли в голову тогда, когда он видел слезы на глазах очередного парня, пакующего чемодан.

Математику по первому образованию, точнее «оператору-программисту ЭВМ третьего разряда», скорее всего, хотелось доказать себе, что он может попасть в училище с первого раза. Главное, ему перешагнуть соотношение поступивших и не принятых, которое в тот год выглядело очень солидно: как 1 к 12. Он хотел доказать себе, что он – один из той дюжины, и может пробиться с первого раза, обогнав в заезде тех, кто отчаянно рвется к финишу.

Чем-то эта гонка напоминала предыдущие олимпиады или соревнования по легкой атлетике, где Таранов редко приходил к финишу первым. Он никогда не становился абсолютным победителем, не занимал первые места, но в тройке сильнейших или в команде лучших оказывался постоянно. «Ему ближе коллективное, а личное – потом! Пусть идет в общественную работу, – сказал как-то папа, пародируя известную песенку «первым делом самолеты». В хрущевскую оттепель начала шестидесятых годов отца Семена уволили в запас в звании капитана авиации в числе того самого миллиона военнослужащих, которые в одночасье стали безработными, и начали с нуля обустраивать свою жизнь.

Еще один минус нарисовал себе Семен, когда обнаружил, что училище оказалось не в центре Ленинграда, как ему хотелось, а в поселке, куда с Балтийского вокзала шли электрички. Плюс ко всему, от платформы еще надо шагать километр до КПП.

Слезы ребят, покидающих палаточный лагерь, их предположения, что «на следующий год приеду, и точно поступлю», его трогали, но не мешали идти до конца в обозначившейся «гонке за лидером». Этот спортивный термин ему пришелся по душе, когда Марк набрал двадцать пять баллов из двадцати пяти возможных (золотого медалиста со школы пустили по большому кругу потому, что возраст не соответствовал требованиям для поступления), Генка – двадцать два, а он – 23,75. Получалось, что Семен наступал на пятки соседу по дому, с которым был прежде только шапочно знаком, а за ними уверенно несся веселый младший сержант с серьезным армейским отставанием в знаниях, но неимоверной потенцией. Что будет, когда они поступят?

После оглашения итогов приемной комиссии о зачислении на первый курс, в строю рядом с друзьями у Таранова мелькнуло: «Если бы по какой-то причине мне предложили иное место учебы, или армейскую службу (например, в элитных войсках) солдатом, я покинул бы стены гореловского училища без сожаления». И тут же тихонечко выплыла, а потом отчаянно засвербила буравчиком в голове отчаянная идея о том, что это поступление – его судьба. Как в той узкой колее, в которую раз попав, уже не вылезешь, он будет здесь барахтаться до самого выпуска…

– Пророческие мысли возникают в экстремальной и сверхэмоциональной ситуации, – отреагировал позже на это заявление Бобрин, и Таранову не раз еще пришлось согласиться с другом.

На курсе молодого бойца почти через месяц с начала службы, весь во внеочередных нарядах, Семен понял, что солдатская служба – далеко не подарок судьбы, и вырваться за высокий забор с колючей проволокой невозможно. Он погнался за призрачным лидерством, как в пионерском лагере, и мягко увяз под советскими законами и нелепым временем. Не учел, что армия – не песочница: забрать свой совочек с ведерком, и по-тихому уйти домой не получится. Вспомнил, как мечтал об элитных войсках, и понял бесперспективность этой затеи. В училище уже появились друзья, скоро состоится присяга, там начнутся увольнения, каникулы домой обещают каждые полгода. А в армии? «От забора до упора ты служить два года!», – говорил Бобрин, который в школе жизни и воспитания успел послужить 418 дней и ночей.

В первые свои каникулы на зимней встрече выпускников математической школы Семен это понял бесповоротно, и немного сожалел, что учителя с ним холодны. «Мы столько в тебя вложили, чтобы ты служил в армии?!» – удивленно сказала биологичка, и… перестала здороваться. Одноклассники крутили пальцем у виска, хотя многие понимали: такой у парня выбор.