Курс - Норд - [9]

Голос Визе дрогнул и смолк. Все взоры обращены к Седову. Он заметно взволнован. Чуть приметно вздрагивает опущенная на стол тяжелая, натруженная рука. Впрочем, он сразу же овладевает собой. В глазах снова теплится знакомая мечтательная улыбка.

- Когда вы вернетесь в Россию, не нужно поднимать тревогу о нас... Не нужно посылать за нами корабля. Мы сможем дойти до материка и сами... Главное: будьте дружны и сплочены, перед вашими дружными усилиями расступятся льды... И еще раз прошу: не тревожьтесь о нас. Мы выполним долг перед родиной. Мы сделаем все, что будет возможно сделать, и даже больше того, что возможно... Нет, не прощайте, до свидания, дорогие друзья!..

И впервые за время зимовки и рейса на глазах Седова блеснули слезы...

2 февраля 1914 года. Глухо громыхает корабельная пушка. В заснеженных горах долго перекатывается звучное эхо...

В сопровождении всей команды Седов, Пустошный и Линник сходят на берег. Собаки лежат на снегу, отворачиваясь от пронзительного морозного ветра. Опытный погонщик Линник поднимает первую упряжку. Голос его звучит с радостной уверенностью:

- Пошли!

Нарты стремительно заносит на косогоре, огромные камни поминутно преграждают путь, и матросы переносят нарты на руках. В пяти километрах от шхуны Седов и его спутники прощаются с друзьями.

Первая ночевка за островом Гукера, на льду пролива. В палатке уютно, тихо, тепло. Но только приоткрыть створку - яростный северный ветер обжигает лицо. Мороз 35 градусов, а при таком шквальном ветре он кажется гораздо большим. Собак приходится брать в палатку. Лежат они смирно, почти недвижно, доверчиво глядя благодарными глазами.

Несколько часов отдыха, и снова в путь. Термометр показывает минус сорок; ветер попрежнему дует с севера. Нарты едва выбираются из сыпучих снежных наносов, за которыми, преграждая дорогу, поднимаются бесконечные гряды вздыбленного льда...

Но в этой мертвенной ледяной пустыне путников ждет и радость. Над дальними белыми увалами, над легкими очертаниями гор загорается желанная утренняя заря. Она возникает сначала едва уловимыми проблесками света, ширится, накаляется и уже горит костром, и весь этот безжизненный мир скованных проливов и черных обветренных скал сияет и светится радужными красками

- Солнце!.. - мечтательно говорит Седов. - Хотя бы скорее поднялось солнце...

В пути и на привалах матросы всячески оберегают своего командира. (Может ли он скрыть от них болезнь, если кашель душит его все сильнее и кровь выступает на губах!..)

Линник ни на минуту не спускает глаз с его нарт, - вовремя поддержит их на повороте, вовремя остановит собак перед ропаками - льдинами, вставшими ребром среди ровной поверхности замерзшего моря. Иногда ропаки тянутся сплошным барьером на несколько километров. С упряжками собак и с поклажей не так-то просто перебраться через такой барьер. Седову особенно трудно с больными, распухшими ногами всходить на эти вздыбленные глыбы льда. Но сколько уже раз примечал он счастливую "случайность" - Линник или Пустошный обязательно успевали его поддержать.

Сегодня у Пустошного тоже пошла горлом кровь. Однако он думает, что Седов этого не заметил.

- Что с тобою, Пустошный? Ты болен?

Будто оправдываясь, матрос отвечает смущенно:

- Это от ушиба. Пустяки. Пройдет...

Скромные, самоотверженные люди, русские моряки! Ни разу не слышал от них Седов ни жалобы ни упрека. А ведь оба отлично знают, что это, может быть, последний их путь. Нужно было проникнуться сознанием великого значения цели, чтобы так спокойно и решительно пойти на отчаянный риск...

...Привал. В палатке вспыхивает синий огонек примуса. Седов разворачивает карту. Окоченевшие, израненные руки его бережно разглаживают складки листа. Сколько пройдено километров от места последней ночевки? Пятнадцать?.. Если вспомнить, какой это был путь, пятнадцать километров представляются огромным расстоянием. Но как это мало в сравнении с тем пространством, которое им предстоит преодолеть!..

Словно пытаясь утешить и ободрить, Седов говорит матросам:

- И все же мы накапливаем километры!.. Впереди - остров Рудольфа. Там, в бухте Теплиц, должен быть продовольственный склад, оставленный итальянским путешественником Абруццким. Мы сможем отдохнуть, пополнить запасы и снова пойдем на север. Хорошо, что скоро взойдет солнце! Весна принесет нам радость... победы.

Матросы переглядываются украдкой, и Пустошный грустно качает головой.

- Вы очень слабы, Георгий Яковлевич... Вот и недавно упали, едва только вышли из палатки...

- О, в бухте Теплиц, увидишь, я снова стану молодцом!..

- Я только хотел сказать вам, Георгий Яковлевич... Мы толковали с Линником...

Седов прерывает его нетерпеливо:

- Опять о моем здоровье?

- Не лучше ли вернуться?.. Так боязно за вас!..

Некоторое время начальник смотрит на него пристальными, немигающими глазами:

- А ведь вот что, Пустошный, мы слишком задержались на этом привале.. Пора в дорогу. Курс - норд...

Его привязывают к нартам. Медленно тащатся упряжки, в густой поземке собаки похожи на катящиеся меховые клубки... Нарты неожиданно швыряет в сторону, они скользят по крутому оледенелому откосу, опрокидываются, и Седов закрывает руками лицо, не в силах встать, остановить собак...