Курс - море мрака - [44]
А сопоставив такие факты, как осведомленность ликситов в языках западного побережья Африки и в географии весьма отдаленных от их родных мест островов, можно с полной уверенностью говорить об океанских путешествиях африканцев как о заурядном для них явлении. Отсюда уже один шаг до берегов Америки: Канарское и Северное Экваториальное течения доходят до Карибского моря. Тур Хейердал блестяще доказал реальность таких рейсов, повторив на своем "Ра" маршрут марокканских аборигенов — родственников и потомков ликситов.
Западным Рогом, до которого Ганнон добирался в течение пяти дней, следует признать один из крайних западных островов Зеленого Мыса. Южным же Рогом перипл, по всей видимости, называет южную оконечность острова Фогу, на котором находится одноименный вулкан (его высота 2892 м), действующий до сих пор. Хотя он почти вдвое ниже Камеруна, но ничуть не меньше достоин называться Колесницей Богов: он лишь на 19 м ниже Олимпа, где обитал Зевс. Такую ничтожную разницу можно и не заметить.
Остается невыясненным еще один вопрос, на который, быть может, уже обратил внимание читатель: мог ли Ганнон, делая по 120 км в сутки, добираться от устья Сенегала до островов Зеленого Мыса (примерно 550 км) больше 12 суток? Это явная нелепость, такая же, какую мы отметили относительно его предыдущего перехода. Самое удивительное обнаруживается, если поменять местами указанную в перипле продолжительность этих двух переходов. При скорости 120 км в сутки Ганнон должен был преодолеть 2100 км за 17,5, а 550 — за 4,5 суток! Мы получили примерно то же соотношение цифр, что и в перипле, только в обратном порядке. Но имеем ли мы право на такую операцию? Вероятно, да. В конце концов мы имеем дело не с оригиналом, а с копией, где переписчик вполне мог ошибиться, например если эти цифры располагались в разных строках, но на одной вертикали. Возможно, однако, что никакой ошибки тут нет, что это и впрямь намеренная дезинформация. Для нас это не имеет особого значения. Достаточно того, что мы установили факт искажения истины, а его причина, видимо, так и останется неразрешимой загадкой перипла Ганнона.
Карфагеняне были не одиноки
В 265 г. до н. э. вспыхнула 1-я Пуническая война: набирающий силы Рим рвался к мировому господству. Камнем преткновения для него явилась Сицилия. Отличные моряки и обладатели одного из лучших в Средиземном море флотов, пуны неустанно перебрасывали на остров свежие войска, перемалывающие римские легионы. Казалось, война проиграна Римом. Но помог случай.
В 262 г. до н. э. римляне сумели захватить севшую на мель карфагенскую пентеру. Ее доставили в Южную Италию, и там на верфях греков-колонистов в ничтожно короткий срок были построены 120 точно таких же пентер. Этруски обучили римлян морскому делу, преподали азбуку морского боя. Три месяца спустя, на третьем году войны, способные ученики под руководством консула Гая Дуилия нанесли первое серьезное поражение пунийцам у сицилийского города Милы (Милаццо). Весной 256 г. до н. э. консул Марк Атилий Регул уничтожил почти треть карфагенского флота у мыса Экном (Дуэрокке). Остальное довершил в 241 г. до н. э. Лутаций Катул, одержавший блестящую морскую победу у Эгадских островов.
В 146 г. до н. э., когда римская армия, возглавляемая другом Полибия — Публием Корнелием Скигшоном Эмилианом Африканским Младшим, стерла Карфаген с географических карт, Рим имел уже неплохой флот и занимал не последнее место в ряду средиземноморских морских держав. С этого времени история мореплавания и географических открытий пополняется именами римлян. Первое римское судно вывел за "околицу" ойкумены грек Полибий. Он прошел по пути Ганнона. Вслед за Гимильконом отправился в I в. до н. э. римлянин Лициний Красе. За ними последовали Скрибоний Курион и Цезарь.
Их путешествия важны и интересны, они достойны изучения. Но… Так уж получилось, что даже первые римляне нигде не были первыми, даже если они не были, как Полибий, иностранцами по происхождению. Как культура Рима подражала культуре поглощенной им Эллады, так и его мореходы шли по следам греков, пунов, египтян, этрусков — народов, им покоренных. Римские отчеты деловиты, подробны, обстоятельны и — скучны. В них нет той поэзии, того аромата эпохи, которыми отличаются греческие периплы, навечно овеянные ореолом легенд, похожие на романы или мифологические экскурсы греческих логографов Геродота, Гекатея. "Видя, что откровенные сочинители мифов пользуются уважением, эти историки решили сделать свои сочинения приятными, рассказывая под видом истории то, что сами не видели и о чем никогда не слышали (или по крайней мере не от людей сведущих), имея в виду только одно — доставить удовольствие и удивить читателей. Легче, пожалуй, поверить Гесиоду и Гомеру с их сказаниями о героях или трагическим поэтам, чем Ктесию, Геродоту, Гелланику и другим подобным писателям", — негодует Страбон (33, С 507–508).
