Курорт - [28]

– Эй! Ты чего?

Она засмеялась.

– Ничего страшного. Просто этот закат, музыка, горы – я ведь, черт возьми, девушка! Дай мне поплакать!

Он улыбнулся своей открытой, славной улыбкой.

– Как скажешь. Ты уверена, что все в порядке?

– Да. И… – Она потянулась и клюнула его в щеку. – Спасибо. Было чудесно. А теперь я немного прогуляюсь в одиночестве.

Он слегка отпрянул, встревоженный.

– Конечно.

Она ласково взяла его руку.

– Ты был ужасно мил. Извини, компания из меня никудышная. Просто мне немножко надо побыть одной.

– Ладно.

– Хорошо. – Она отпустила его руку. – Увидимся у бассейна, или еще как-нибудь.

– Ага.

Она прошла несколько шагов, зная, что он смотрит ей вслед, потом обернулась и, помахав ему, смешалась с толпой.

Чем больше они пили, тем больше он расслаблялся. Все шло нормально. Она нравилась ему, он нравился ей. Это могло быть самое оно. Пастернак наклонился через столик и взял ее руку.

– Итак, Милли.

– Что, дорогой мой Пасти?

– Ты у нас свинка, да?

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Она разбудила его своим приходом и мешала уснуть, вздыхая и ворочаясь в масляной жаре ночи. Но он притворился спящим. Он уже решил, что уйдет отсюда пораньше, с первым светом, даже раньше, чем Хилари проснется. Он собирался опередить солнце, пройдя полпути к вершине горы, прежде чем жара достанет его. Сверху все будет выглядеть по-другому.

Он хорошо начал, поднявшись за римский виадук у Маро и пройдя целую милю по реке без остановок. День был свежим, по небу низко плыли тысячи пухлых облаков в ожидании солнца, которое сожжет их без следа. Ландшафт становился все сложнее с каждым изгибом выжженной rio,[10] проложившей свой путь сквозь скалы. Речное русло становилось все круче и через полмили нырнуло в глубокое ущелье. Он свернул вправо от ущелья и начал медленный подъем на гору Навахика по козьим тропам. Солнце уже давало о себе знать; через час начнет жарить на полную катушку. Он глотнул воды и двинулся дальше.

Она чувствовала странный подъем. Ощущение, что как-нибудь все уладится, было для нее внове. Слишком долго Хилари жила с тяжестью в душе. Она не понимала, что с ней происходит, но интуитивно чувствовала, что надо просто позволить вещам случаться, чтобы посмотреть, чем это все закончится. Эта неопределенность странным образом освобождала ее.

Она сожалела, что так жестоко расправилась вчера с Шоном и что его нет сейчас рядом, но она радовалась и возможности побыть одной. Она была уверена только в том, что пойдет на пляж поплавать и поваляться, глядя на мир вокруг.

– Ну и как просрался? Если тебя, конечно, не коробит мой вопрос.

Мэтт заметил, что их затяжное сосуществование с Пастернаком дало сбой. Тот не хотел идти купаться. Не хотел играть в волейбол или бадминтон, кататься на катамаранах. Мэтт даже предложил взять напрокат машину и поехать куда-нибудь, но тот не захотел и этого. Приколист начинал превращаться в зануду.

– Как по маслу. Наверняка солнце растопило все дерьмо в твоих кишках. Выстрелит, как из пушки.

– Знаешь что? Ты самый настоящий мудак, это точно.

– Не выражайся!

Они одолели последние несколько ступеней на пути к давно знакомому мини-маркету. Они ходили сюда каждый день – разглядывали подарки, сувениры, футболки, безобразные оранжевые эспадрильи, – после чего Пастернак покупал «Дейли миррор», кучу пакетов с чипсами и колу, а потом они шли посидеть на пляж. Мэтт искренне радовался, что Тому и Майку улыбнулась удача, но сам он не находил себе места. Непонятно почему, он ждал от отпуска большего. Пастернак расхохотался.

– Черт! Только посмотри на это!

Он перебирал открытки и нашел одну, на которой хипповым шрифтом в духе «детей цветов» было написано «Другая Испания!».

На ней была изображена миловидная блондинка с тремя грудями. Пастернак помахал ею у лица Мэтта.

– Качество! Настоящее качество!

Там была целая серия таких открыток: сотворенное с помощью компьютера фрик-шоу карликов с громадными сосками, официанток с членами и радостных негритянок, кормящих грудью. Пастернак не мог оторвать взгляд. Он купил набор из шести открыток.

– Кому собрался их послать?

– Себе.

Они перешли дорогу к пляжу.

– Наверное, бессмысленно спрашивать тебя, хочешь ли ты окунуться?

– Абсолютно.

Они посидели молча. Мэтт ковырял песок старой палочкой от мороженого.

– Ну и?

– Что?

– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось вчерашней ночью?

– Нормально было.

– И все?

– Все. А у тебя?

– Мы не обо мне говорим.

– Теперь о тебе.

Мэтт провел извилистую черту на песке.

– Не знаю.

– Ну, если ты не знаешь, то тогда кто знает, а?

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Это было странно. Она мне нравится, но… Черт! Звучит нелепо, да?

Пастернак кивнул, как бы приглашая его продолжать.

– В ней что-то есть. Мне кажется, с ней можно разговаривать.

Пастернак снова кивнул.

– Так что произошло?

– Хер его знает. Она вдруг расчувствовалась. По-моему, она рассталась с мужиком или что-то вроде этого. Она практически меня послала. Вряд ли я теперь ее увижу.

Пастернак рассмеялся.

– Что смешного?

– Ты! Жеребчик поймал птичку, но она, рыдая, сбежала от него!

– И это смешно, да?

Глаза у Пастернака блестели.

– Ага, достал, достал! Слабое место!