Курган - [24]

В год 1945-й, если верить хронологии рукописи, Замакона решился на последнюю серию попыток покинуть Кейнан. Помощь пришла неожиданно. Одна из женщин его общины прониклась симпатией к чужестранцу. Возможно, ее чувства объяснялись воспоминаниями о днях, когда браки в Цатте были моногамными. Как бы то ни было, благородная горожанка по имени Тила-аб согласилась помочь Замаконе, взяв с него слово, что ей будет позволено сопровождать его. Обстоятельства складывались удачно для беглецов: девушка происходила из древней фамилии хранителей ворот, представители которой изустно передавали из поколения в поколение сведения о заброшенных или неохраняемых туннелях. Так Замакона узнал о забытом выходе под курганом. Из объяснений Тила-аб следовало, что первоначально хранители ворот не были ни стражниками, ни наблюдателями, и туннели составляли собственность и основу процветания их семейств в эпоху, предшествовавшую полной изоляции от внешнего мира. К тому времени род Тила-аб утратил былое могущество, сильно поредел в числе — и о принадлежавшем ему туннеле попросту забыли. Впоследствии этот секрет превратился в предмет фамильной гордости, став своего рода компенсацией за ушедшие в небытие мощь и богатство.

Замакона лихорадочно дописывал рукопись, опасаясь непредвиденных обстоятельств, которые могли бы помешать ему. С собой он решил взять пять груженных золотом единорогов — груз достаточный, чтобы сделать его безграничным властелином в собственном мире. За четыре года жизни в Цатте он отвердел сердцем и уже не содрогался при виде омерзительных гаа-йоттнов; их, однако, следовало прикончить и закопать, как только беглецы достигнут земной поверхности. Золото также будет спрятано в тайнике, за которым позднее придет караван из Мехико. Тила-аб, возможно, разделит с ним часть богатств, хотя, вероятнее всего, он постарается оставить ее среди равнинных индейцев. Ее внешность не была бы помехой браку, но родственные узы с цивилизацией Цатта ему ни к чему. В качестве жены, конечно же, он выберет настоящую испанскую леди или, на худой конец, индейскую принцессу достойного земного рода с пристойным прошлым. Но пока Тила-аб нужна как проводник. Рукопись он захватит с собой, вложив в книгу-цилиндр из священного металла Ктулу.

Описание экспедиции приводится в дополнении к манускрипту, дописанному позднее неровными, прыгающими буквами. Тяжело навьюченная кавалькада выступила в путь в час, когда стихла подчиненная жесткому распорядку жизнь города. Замакона и Тила-аб, переодетые в одежду рабов, несли рюкзаки с провизией, и со стороны выглядели парой сельскохозяйственных рабочих, возвращающихся на ферму. Тускло освещенными подземными переходами они добрались до нижнего пригорода Элтаа и среди руин вышли на поверхность. Поспешно миновав пустынную равнину Нитт, маленький отряд оказался у подножия холмистой гряды Гран. Там, среди спутанных ветвей и кустарника Тила-аб отыскала вход в брошенный туннель; тысячелетия назад отец приводил ее к темному провалу, чтобы показать монумент фамильной гордости. Мощные гаа-йоттны с трудом продирались сквозь шипы и колючки, а один из зверей, выказав крайнее неповиновение, сорвал узду и быстрой рысью устремился обратно в город, унося с собой часть золотой ноши.

Пробираться вверх-вниз по змеистым, с застоявшимся воздухом переходам, куда со времени гибели Атлантиды не ступала человеческая нога, было невыносимо утомительно. Голубые лучи фонарей выхватывали из мрака зловещие барельефы, сваленные на землю изваяния. Однажды Тила-аб пришлось прибегнуть к дематериализации, когда путь оказался прегражден завалом. Замакона, хотя и знакомый с ощущениями, вызываемыми мысленными проекциями, никогда не подвергал разрежению атомы собственного тела. Но каждый житель Цатта веками практиковал это искусство, и двойная метаморфоза целой кавалькады прошла без неприятных последствий.

Продолжение туннеля пролегло в чередовании сталактитовых пещер и гротов, испещренных старинными орнаментами. С редкими привалами для отдыха беглецы пробирались почти трое суток, хотя Замакона мог ошибиться, рассчитывая путь в земном счислении. Наконец они вошли в узкий коридор, искусственное происхождение которого было трудно подвергнуть сомнению. Украшенные барельефами стены после мили крутого подъема завершались па- рой глубоких ниш по обеим сторонам, из которых безжизненно взирали друг на друга застывшие изображения Йига и Тулу, присевших на приземистых постаментах. С этого места коридор расширялся, образуя круглую залу со сводчатым куполом и пролетом ступеней в противоположном конце. По рассказам отца Тила-аб знала, что земная поверхность находится совсем рядом, но не могла точно сказать, сколько еще времени займет остаток пути. Под сводом залы беглецы устроили свой последний привал в подземном мире.

Несколько часов спустя их пробудил лязг металла и топанье лап единорогов. Голубоватое свечение расползалось из узкого прохода между изваяниями Йига и Ктулу, делая очевидной горькую истину. В мегаполисе была объявлена тревога — как выяснилось впоследствии, ее поднял сбежавший гаа-йоттн, — и чтобы арестовать беглецов была снаряжена поисковая группа, немедленно отправившаяся в погоню. Сопротивляться вооруженным преследователям было бессмысленно и гибельно. Двенадцать всадников на единорогах с молчаливой учтивостью, не обмениваясь мысленными командами, подняли Тила-аб с Замаконой, заставили их сесть на своих животных и сразу же выступили в обратный путь.