Купленная революция. Тайное дело Парвуса - [11]

Кроме Карла Каутского, и Клара Цеткин, являющаяся также партийным авторитетом, позволила Гельфанду писать для своей партийной газеты. Она издавала газету «Глайххайт» («Равенство» — Пер.). В соответствии с названием эта газета была посвящена проблемам женского равноправия и другим вопросам равенства в рабочем движении. Первые сочинения Гельфанда касались анализа общественных процессов в России, а также идеологических разногласий между партийными коллегами или между братскими партиями различных стран, наг пример Австро-Венгрии и Чехии.

Рукописные строки на немецком языке, написанные Парвусом еще под своим родным именем — Израиль Гельфанд о себе самом, когда он подавал прошение в Базельский университет об апробации и защите его докторской диссертации

Исправленный вариант отличается от окончательного среди прочего опущением иудейской конфессии (слева вверху)

Одна из его первых статей представляла собой анализ собрания еврейских рабочих в России, устроенного по поводу майского праздника. В ней Парвус поднял тему: почему еврейское население в России подвергнуто дискриминации и почему оно должно стать рупором организованной борьбы. Как и следовало ожидать, он рассматривал проблему с точки зрения классового борца: «Пока евреи в России представляли развитие капитализма, им предоставляли беспрепятственную свободу действий; но как только они стали конкурентами, их начали преследовать как государственных преступников. Правительство осознает, насколько они превосходят остальных в государстве в экономическом отношении; чтобы избежать сильной конкуренции с мелкой буржуазией, правительство решило оттеснить их. Оно это делает якобы потому, что евреи слишком сильно эксплуатируют народ, но разве русские кулаки и трактирщики лучше или они не сосут кровь из народа?»

Гельфанд опять сделал из этого свой собственный вывод: классовая борьба для евреев должна стать основной целью, как для христианина, национальные же ограничения, напротив, должны уйти на задний план: «Если у нас господствует тот же капитализм, что и везде, у нас тот же пролетариат, то и борьба между пролетариатом и буржуазией должна быть одинаковой; поэтому еврей не должен отрекаться от своей национальной принадлежности, но его национализм просвещенный, способствующий сближению народов; с другой стороны, он все же отделяет себя от своих единоверцев, если они — капиталисты, и солидарен с рабочими всего мира…»

Даже когда Гельфанд оказался в немецком сообществе, он продолжал поддерживать связь с русскими эмигрантами в Швейцарии и других европейских странах. Некоторые из них со временем тоже приезжали в Германию, чтобы заявить о себе в влиятельных изданиях немецких социал-демократов. От них Гельфанд узнавал о том, что происходило в России.

Большинство друзей, с которыми Гельфанд поддерживал отношения, рано или поздно обрели известность внутри движения. К этим русским эмигрантам принадлежал Павел Аксельрод, колебавшийся между еврейским национализмом и интернациональной идеей ассимиляции по Марксу. В соответствии со своим происхождением он был традиционным ортодоксальным евреем, но под влиянием западных теоретиков, прежде всего, конечно, Маркса, он вынужден был отказаться от революционного компонента своего сознания, стал анархистом и, наконец, в 1883 году основал за границей, в Женеве, свое первое русско-марксистское объединение.

К другим единомышленникам, с которыми Гельфанд был в контакте, относилась Вера Засулич. Она нравилась ему своим мужеством и дерзостью — все-таки эта женщина смогла убить генерала и только за одно это снискала восхищение своих товарищей. Гельфанду нравился и лукавый Лев Дейч, известный своей хитростью, благодаря которой ему многократно удавалось убегать из тюрьмы.

С Кларой Цеткин Гельфанд тоже случайно познакомился, и она позже так высказалась о нем: «Он был человеком необыкновенно живым и мог производить на людей впечатление. Он блистал умом, легко избавлялся от всего старого, традиционного и оказывал чарующей действие на трезвый ум Каутского. Он легко обзаводился друзьями и так же легко без сожаления расставался с ними. Он любил красивую жизнь и пользовался успехом у прекрасного пола. Имея склонность к авантюрам, он без страха решался на любой запланированный риск. Разумеется, его страсть к богатству, ставшая основным увлечением, затмила все остальное. Мне кажется, Троцкий был прав, считая Парвуса выдающимся марксистом, но в нем всетда было что-то ненадежное и непостоянное…»

На самом деле казалось, что противоположный пол был для Гельфанда легкой добычей, несмотря на то что ни его лицо, ни телосложение не были привлекательными. Возможно, дело было в доступности его соратниц, восхищавшихся им, или в его способности доминировать, либо в излучении им жизненной силы и страсти, что, казалось, придавало ему непреодолимый эротический шарм — ответить на эти вопросы могли бы только женщины, околдованные им.

Но и на коллег-мужчин он тоже производил сильное впечатление, правда, уже по другим соображениям. Один из основателей РСДРП, Александр Потресов, который в 1896 году познакомился с Гельфандом через Каутского, настаивал в союзе «Освобождение труда» на том, чтобы Гельфанд в составе русской делегации поехал на конгресс Социалистического Интернационала в Лондон. Конечно, для немецких товарищей было бы лучше, чтобы такой человек поехал в составе их делегации, но он не получил предложения с их стороны. Поэтому Гельфанд принял предложение Потресова. Последний возлагал на него большие надежды: «Я был очень высокого мнения о его теоретическом таланте и в будущем возлагал на него большие надежды, думая когда-нибудь вовлечь его в российское движение…»