Купите девочку - [2]

– Это хорошо, – кивнул Шаланда. – Вчера из-под снега вырыли два трупа.

– И что же?

– Опознаем. О чем и сообщаю. Тебе положено об этом знать. Какой-никакой, а все следователь, – не удержался, кольнул Шаланда.

– Да уж сообщили, порадовали.

– Это только начало. Еще одного выловили в речке. Но тот хоть с документами.

– Везучим оказался, – сказал Пафнутьев.

– Не очень... Сообщили родне... А те ни в какую не хотят своим признать. Не похож, говорят. А как он может быть похожим, если всю зиму в речке отмокал? Он и в самом деле не похож ни на одно земное существо. Не хотят забирать.

– Почему?

– Хоронить не на что, обычная канитель. Сейчас вот начнут из-под снега показываться руки-ноги, они ведь, Паша, того... Не все убитые, не все замученные. Половина своей смертью померла. Хоронить дорого, разорение... Вынесли, снегом присыпали, и будь здоров, не кашляй, как говорится.

– Значит, и до таких времен дожили мы с тобой, значит, и в этих временах нам побарахтаться придется.

– А дальше? Паша, что будет дальше? – Шаланда поднял на Пафнутьева маленькие глазки и посмотрел на него с нескрываемой растерянностью. – Это же ведь полный отпад, а?

– Еще не полный, – усмехнулся Пафнутьев.

– Будет круче?

– Конечно! – беззаботно ответил Пафнутьев. Поднявшись, он подошел к столу Шаланды, сдвинул уголовное дело в сторону, всмотрелся в игривую улыбку красавицы под стеклом. – Пора менять, – сказал он. – Не надоела? А то нынче другие в моде... Показывали вчера по телевизору – сиська в ведро не помещается, на полтора ведра сиська. Одна!

– Да я к этой уже привык, – смутился Шаланда и снова сдвинул серую папку, будто стесняясь показывать чужим людям наготу своей избранницы. – Пусть будет.

– А то мне недавно попали очень смелые снимки, – улыбнулся Пафнутьев. – Могу подарить.

– Не надо, – нахмурился Шаланда, словно его склоняли к чему-то дурному, безнравственному. – И оставим это. Тут у меня другое... Я тебе поэтому и звонил, – Шаланда испытующе уставился на Пафнутьева, словно все еще колебался – стоит ли говорить все, что знает, не проболтается ли, не выдаст ли важную государственную тайну.

– Давай, Шаланда, не тяни, – сказал Пафнутьев. – Можешь мне довериться.

Шаланда смахнул со стола какие-то крошки, видимо, перед приходом Пафнутьева перекусывал наспех, положил тяжелую руку на папку с уголовным делом, подержал ладонь на картонном переплете, как бы наливаясь какой-то злой силой, и, наконец, в упор посмотрел на Пафнутьева.

– До чего, Паша, дело дошло, не поверишь...

– Поверю.

– Старики звереют.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Пацаны – уж ладно, к этому я привык... Все эти юные алкоголики, наркоманы, нюхачи... Ладно. Злобное племя растет. Не представляю даже, что будет делать, как будет вертеться тот мужик, который когда-нибудь на мое место сядет... Ошалеет.

– Не ошалеет, – Пафнутьев махнул рукой. – Он будет из той же стаи. Он сам из них будет, из юных и злых... Поэтому не надо его жалеть. Пусть вертится. Так что твои старики?

– Один старик, Паша. Но до чего злобный... Я его боюсь. Он и меня чуть не порешил. Глаза у него вроде даже подслеповатые, но до того звероподобные, Паша... – большое лицо Шаланды выражало искреннюю растерянность.

– Что же он натворил, этот дед?

– Человека хотел зарезать.

– И все? – усмехнулся Пафнутьев. – Читай оперативки, Шаланда! Нет ночи, нет дня, чтобы кто-то кого-то по пьянке не зарезал, не зарубил, не расчленил. А тут всего лишь попытка?

– Подожди смеяться, Паша. Попытка ладно, но это... Есть труп в наличии, и шило, которое отняли у старика, очень уж хорошо входит в ту дырку, которую на трупе обнаружили. Так хорошо входит, так хорошо, что просто лучше не бывает.

– А что говорят эксперты?

– Вот то и говорят, что я тебе доложил.

– А старик?

– Молчит. Ни слова, Паша, ни звука.

– И ни взгляда? – усмехнулся Пафнутьев.

– А вот тут ни фига, Паша! Взгляды он такие бросает, что я не решаюсь с ним в кабинете один на один оставаться.

– Крепкий старик? Гигант? Монстр?

– Опять же, ни фига. Хилый старикашка, занюханный дальше некуда, пенсионер, бывший дорожный рабочий. Живет здесь недалеко, шатается по этим же вот улицам.

– Обыск?

– Пусто.

– Оружие? Наркотики? Взрывчатка? – перечислил Пафнутьев обычные находки, с которыми он сталкивался едва ли не каждый день, едва ли не при каждом обыске.

– Коробка из-под фотоаппарата «Зенит», а в ней ордена и медали. За взятие Будапешта, Варшавы, Берлина, Парижа, Лондона, не знаю, что он там еще брал в своей жизни. Если бы не остановили, наверняка и Вашингтон бы взял запросто. И это, победитель соцсоревнования... Большим ударником был, оказывается, Сергей Степанович Чувьюров. Ты когда-нибудь слышал такую фамилию – Чувьюров? Что-то в ней слышится чреватое, а, Паша? – Шаланда приник тяжелой грудью к столу и уставился на Пафнутьева с таким напряжением, будто и в самом деле фамилия задержанного таила в себе опасность.

– А ты когда-нибудь слышал фамилию Пафнутьев? – спросил Пафнутьев. – А фамилию Шаланда слышал?

– Да ладно тебе! – Шаланда махнул тяжелой ладонью. – Старику седьмой десяток. Парень, который его скрутил и доставил, настаивает, что тот порешил и его друга. Неделю назад. Понимаешь? Друга зарезал, а теперь и за ним охоту начал. Безнаказанность, она, знаешь, к чему приводит?