Купина неопалимая - [10]

40

ческим существом, князем мира сего, из одинокого, бездомного и бес­почвенного странника, вечного нищего, воровски, обманом на­ходит точку опоры в человеке и в мире чрез человека (из него он и изгоняется заклинательными молитвами перед св. крещением).

Следует еще особо отметить вышеуказанное последствие природного греха, что в нем рождается человеческая личность, не только как ипостась, творимая Богом, по образу Своему, но и как индивидуальность, обособляющаяся и отличающаяся от других. Этим затемняется и извращается естественное, онтологическое равенство людей, как множественных центров не только сходной, но и общей единой жизни. Целость человеческого рода разруша­ется, разворачивается вместе с утратой целомудрия, и на место многоединства выступает многоразличие, дурная множествен­ность, вместо концентризма — эксцентризм. И это множествен­ное число заключает в себе сатанинскую ложь, именно яко бози, ведующие не только добро, но и зло, т. е. свою ограниченность, и с собой всегда несущие свою тень.Индивидуальность есть отсвет Денницы на человеке, которого он захотел извратить по образу своего метафизического эгоизма — моноипостасности без люб­ви. Она есть в этом смысле последствие первородного греха: пад­ший человек знает ипостась лишь в образе индивидуальности, и все человечество разлагается на индивидуальности, которые ло­гика считает возможным объединить только в абстракции, мыс­ленно выводя за скобки общие признаки. И условием спасения христианского является

41

погубление души своей ради Христа, т. е. освобождение от плена индивидуальности. Однако в падшем ми­ре индивидуальность есть единственная форма для жизни души, так же как греховное тело для жизни плоти, и только жизнь во Христе освобождает ипостась от индивидуальности, вводя ее в до­лжное для нее многоединство в любви, в Церковь. Поэтому, по­вторим еще раз, неуместен и самый вопрос о том, не имеет ли решающего значения для первородного греха индивидуальность именно Адама: ее, индивидуальности, отличающей его от других, до грехопадения еще не было, и Адам реально был представите­лем всего человеческого многоипостасного рода. В нем и его ли­це согласно жила и действовала всякая человеческая ипостась. Так было до грехопадения, после него стало иначе: всякая ипо­стась стала жить за свой собственный счет, как индивидуаль­ность, и вместе с тем все оказались порабощены оброку греха, стали чадами гнева —τέκναόργῆς(Еф. 2,3).

Первое объективное последствие грехопадения Адамова есть отпадение человека, а в нем и всего мира, от Бога, нарушение вну­тренней нормы своего существа, вследствие этого глубокая ненор­мальность или подавленность его состояния, с освобождением низшей, тварной, стихии в человечестве, страстной похоти —  concupiscentia. В этом смысле грех есть наследственная болезнь, тяго­теющая, как рок, как бедствие, над всем человеческим родом. Если бы сущность первородного греха только

42

этим бы и исчерпывалась, тогда это было бы не столько грех, сколько несчастье, каким явля­ется в наших глазах всякая наследственная болезнь. Грех стано­вится грехом лишь как личная вина, связанная с личной свободой. Является ли в этом смысле грех Адама личным грехом каждого из людей, иначе сказать, совершил ли каждый из нас первородный грех, и если да, то когда и как? Принципиально приходится отве­тить на этот вопрос утвердительно, ибо прежде всего об этом со­вершенно ясно свидетельствуют и Св. Писание и Предание. Искупление от греха, пролитие крови Господом Иисусом Христом во оставление грехов непосредственно связано с первородным гре­хом одного, чрез которого вошла смерть. Правда, здесь речь идет о грехах во множественном числе, однако эти грехи суть последствие одного греха, причинившего греховность и породившего грехи. И вот эта-то греховность связана с личной виновностью каждого, с его соучастием во грехе Адама. Как выяснилось еще в результате пелагианских споров, в Церкви восторжествовала практика древ­ней Церкви, соответствовавшая и образу мыслей блаж. Августина в борьбе с Пелагием относительно крещения младенцев. Креще­ние преподается во оставление грехов, и на этом основании, — го­ворят баптисты вслед за пелагианами, — только над взрослыми возможно крещение, а не над младенцами, которым оно даже не нужно по отсутствию у них личных грехов. И однако Церковь под­твердила постановлениями Карфагенского Собора необходимость крещения младенцев, как

43

несущих на себе тяжесть греха Адамова, и тем самым установила разницу, хотя и не получившую дальней­шего раскрытия и точнейшего определения, между загробным со­стоянием младенцев крещеных и некрещеных. И этот факт — крещение и младенцев во оставление грехов, есть хотя и косвен­ный, но основной догматический аргумент в пользу того, что и для младенцев, «блаженных» и «непорочных», нужно «оставление гре­хов» чрез крещение, т. е. освобождение от греха первородного. (Ср. молитвы запрещения перед крещением). К этому нужно прибавить еще и такое соображение. Господь победил смерть и исцелил весь человеческий род от первородного греха. Ему принадлежит всякая власть на небеси и на земли, и Он воскресит весь человеческий род (для Страшного Суда) и обновит естество, явив новое небо и но­вую землю. Мир спасен Христом, ибо сила Его Воскресения дей­ствует в мире. Новый Адам заступил уже ветхого, и если последний еще истлевает и своим истлевающим телом закрывает плоть вос­кресения, то здесь эмпирия не соответствует уже подлинной дейст­вительности, как в Св. Тайнах эмпирическая действительность хлеба и вина не соответствует истинному присутствию Тела и Кро­ви. И если бы первородный грех был бы только наследственной бо­лезнью, то уже наступило бы окончательно исцеление, не только как возможность его для каждого, но и как действительность. Од­нако Господь установилкрещение во оставление грехов, и оно есть единственный путь, по Его же непреложному слову, ко спасению. (Правда, здесь мы встречаемся с тайной, что кре-