Кумир - [131]

Бородатый с наушниками взял Манкузо за руку и отвел его к стулу в дальнем конце сцены. Там уже сидели двое мужчин. В одном из них Манкузо узнал спикера палаты представителей, в другом — руководителя большинства в сенате. Когда он сел, они молча ему кивнули.

Затем голос из громкоговорителя произнес:

— Леди и джентльмены, президент Соединенных Штатов.

Манкузо удивило, что все встали. Он не знал, что ему полагалось подняться. Посему и проделал это последним. А потом он не знал, когда можно сесть, — оттого сел последним. Ему казалось, что все в зале смотрят на него и видят, что он не из их компании.

Но репортеры сразу угомонились, как только президент поднялся на подиум, надел очки и открыл кожаную папку. Манкузо мог разглядеть отпечатанные листы бумаги в ней.

— Друзья мои,— начал президент,— неделю назад американскую нацию и цивилизованные народы во всем мире потрясло и возмутило убийство полковника Октавио Мартинеса, главы борцов за свободу Никарагуа. Этот акт малодушия и жестокости, это дикое и злонамеренное преступление…

Пока президент говорил, Манкузо смотрел вниз на журналистов. Некоторые держали портативные магнитофоны. Другие просто слушали. Манкузо наблюдал за их лицами. Казалось, они чувствовали: нечто значительное витает в воздухе.

Президент продолжал:

— Вчера вице-президент Дэниэл Истмен написал письмо лидерам обеих палат, в котором просил их назначить Совместный комитет для проведения расследования по делу об убийстве полковника Мартинеса. В своих замечаниях вице-президент выразил тревогу, что проведенное ФБР расследование провалилось, то есть не дало должных результатов.

Манкузо наблюдал за президентом. Его речь, написанная, лежала перед ним, но он едва поглядывал вниз. Казалось, он знает ее наизусть. Потом Манкузо взялся снова наблюдать за журналистами. Он видел, что все они сидят, устремленные вперед, как дети в свой первый учебный день, словно хотят произвести хорошее впечатление на учителя и все время напряжены, дабы не пропустить ни слова.

— То, что вице-президент Истмен говорил вам, по большей части правда. На расследование этого дела и в самом деле были назначены только два агента ФБР.

Теперь журналисты явно зашевелились. Возбуждение волной прокатилось по их лицам.

— Вице-президент искренне верил, что это дело требует широкого расследования. И я, должен признаться вам, был с ним согласен.

Некоторые журналисты засуетились. Происходило нечто, чего Манкузо не был в состоянии уразуметь. Он поглядел на подиум. Чего это президент крутит? Почему не скажет прямо им всем — что именно случилось, как был убит Петерсен и почему стала неопровержимой истина, что именно он застрелил Мартинеса.

— Как и вы, я был глубоко опечален зверским убийством этого смелого мечтателя, совсем, в сущности, молодого человека,— продолжал президент.— Октавио Мартинес был героем для свободолюбивых людей у себя на родине. Как и вы, я с нетерпением ждал, когда его убийцы будут опознаны, схвачены и наказаны по всей строгости закона.

Наконец-то, когда президент сказал это, Манкузо понял: Сэм Бейкер просто играл с журналистами, как рыбак играет с форелью. Манкузо вновь посмотрел на них: они заглотнули наживку и крючок, а заодно и грузило — словом, попались на удочку.

Они смотрели во все глаза. Сидели с озадаченными лицами. Человек, стоявший на трибуне, держал их всех в кулаке. Манкузо пришло в голову: тот, кто способен управлять этим залом, может управлять прессой. А управляя прессой, вполне можно управлять и нацией.

Президент сделал паузу и перевернул страницу, лежащую перед ним на подиуме. И тут отражение страницы вспыхнуло на наклонной плоскости стекла, закрепленного перед подиумом. Манкузо глянул на них и заморгал. На стекле он мог видеть все ремарки в тексте речи президента, спроецированные телемониторами, стоящими на полу.

Президент говорил:

— На моей памяти не много актов, демонстрирующих столь драматическую, яростную природу врагов свободы в этом полушарии.

А Манкузо видел, как по стеклу ползли слова. Текст президентской речи был размечен то прописными буквами, то мелкими закорючками. Манкузо мог следить за ритмом и паузами, заранее угадывать повышение и понижение голоса, чтобы подчеркнуть какую-либо мысль, за переходом фразы с одной строки на другую.

Президент говорил, а Манкузо читал вместе с ним:

"МЫ верим, что мы ЯВЛЯЕМСЯ правовой нацией.

МЫ верим, что мы ЯВЛЯЕМСЯ правительством свободных мужчин и женщин.

МЫ верим, что мы ДОЛЖНЫ показать пример

правосудия нациям нашего полушария. И всего мира.

"(ПЕРЕВЕРНУТЬ СТРАНИЦУ)

(УДАРНО) (ТЕПЛО)"

Президент перевернул страницу. Сделал паузу. Сменил тональность.

— Но, друзья мои,— сказал он,— если мы хотим оставаться свободными и цивилизованными людьми, мы должны, мы сами должны подчиняться закону и сохранять спокойствие. Правосудие — не месть. И дело свободы не может превратиться в государственную полицейскую тактику, независимо от того, сколь ужасно преступление и сколь сильна наша жажда возмездия.

Слова, произнесенные президентом, были возвышенны. Но почему-то, отраженные на экране телемониторов, эти же слова выглядели пустыми и несерьезными, как бессмысленная скороговорка рекламы.