Культя - [36]

— Вы меня слышите?

Кивок.

— Вы меня видите?

Кивок.

Потом боль и в этой боли двое в черном говорят про обморок в магазине спиртных напитков при попытке кражи бутылки виски за что должен быть произведен арест вкупе с двадцатью восемью идентичными правонарушениями которые были зафиксированы видеокамерами а также про кражу трех пачек рецептурных бланков из трех различных поликлиник что также подтверждается видеосъемками. Конкретные места, конкретные даты. Вы не обязаны ничего говорить но вы можете повредить себе если не скажете ничего на что впоследствии можно будет сослаться при слушании дела в суде вы поняли свои права вы хотите что-либо заявить?

Кивок.

— Что?

Кивок.

— Что вы хотите заявить?

Кивок.

— Похоже, он до сих пор не в себе. Оставь его. Никуда он не денется.

— Угу. Мы за вами вернемся. Вы поняли?

Кивок.

— Похоже, тут наручники не понадобятся, а?

— Не-а. Разве что один наручник.

— Угу.

Кивок кивок кивок кивок кивок кивок кивок.

Спать.

А Ребекку, ее с тех пор никто не видал. Дни ущербности и жуткого одиночества, если не считать случайного визита одного знакомого по имени Квоки, который пришел в больницу навестить кого-то еще и узнал бледное лицо на подушке над несимметричными нарушенными очертаниями тела в накрахмаленной постели. Только один краткий визит с воли, и больше никого не было, пока не вернулись те двое в черном с новостями, что семью отыскать не удалось и ближайших родственников никаких и вот они по обе стороны от него, крепко сжав его здоровую руку, ведут по длинным белым коридорам и на улицу в полосу солнечного света и в машину и вот он в машине и машина двигается и вот он в полицейском участке и вот он в камере. Ребекку с тех пор никто не видал.

Три человека — двое мужчин и женщина — на возвышении за длинной деревянной скамьей. Три хмурящихся лица, шесть скрещенных рук, к этим фигурам обращается мужчина, жестами указывает на забинтованное существо справа от себя, но не глядит туда и со вкусом повторяет слово ЖЕРТВА. Он говорит ЖЕРТВА алкогольной зависимости ЖЕРТВА гангрены ЖЕРТВА травмирующей операции ЖЕРТВА безжалостной эгоистичной сожительницы ЖЕРТВА проблемной семьи и жестокого отца ЖЕРТВА. Потом говорит про оправдательный приговор и еще раз про оправдательный на этот раз при условии что обвиняемый обратится к специалистам для лечения алкогольной зависимости уже достаточно наказан существуют клиники выпустить на свободу научился на своих ошибках можете начать новую жизнь приговор условно с отсрочкой исполнения при условии успешного прохождения курса реабилитации.

На свободу — это куда?

В большое здание с большим садом. Потом в комнату в этом большом здании. Потом куча народу у всех лица как эмблемы печали скорби разговоры слёзы истерики и строгий сердитый мужчина по имени Питер Солт. Потом длинные тощие жаждущие дни когда умирало лето и падал дождь и наконец свобода. Свобода с пустой головой пустой грудью и хлопающим пустым рукавом.

В двери — глазок. Раньше его не было. Наверно замок тоже новый, но он вставляет свой старый ключ, и ключ подходит, и поворачивается, и дверь распахивается, и он шагает в квартиру, а там все так, как он оставил: мрак, и вонь, и хаос. Он закрывает за собой дверь.

— Ребекка! Это я! Ты тут?

Нет ответа.

— Ребекка!

Никого нет дома, телик не орет, застывшая пустота. Он входит в гостиную, видит рваные поношенные кроссовки размер большой похоже мужские прислонены к слепому телеэкрану а наверху телевизора стакан и в стакане какая-то жидкая серая каша с зеленым пухом плесени, а под стаканом придавленная пачка банкнот в палец толщиной. Он снимает стакан с пачки и ставит его на пол, потом берет деньги раскидывает их небрежным веером по полу видит пятерки десятки двадцатки и даже пару полтинников для него это все равно что иностранная валюта, он быстро озирается через одно плечо и через другое словно ожидая увидеть стоящего за плечом безмолвного наблюдателя, потом сворачивает деньги в трубочку встает, пихает их в карман и быстро уходит, все это делается одной рукой, а полурука словно зеркально повторяет все движения целой — убогое подражание, или как будто усеченная рука растет и учится у своей старшей напарницы. Выйдя на улицу он спешит вниз в переулок к главной дороге бросает ключи в решетку водостока и вдруг застывает услышав свое имя, и поворачивается лицом к тому или тем, кто его окликнул. Квоки и этот придурок, Малахия. Идут к нему быстрым шагом. Остановились так близко, что слышен запах пива изо рта.

— Чё, тя выпустили из вытрезвителя?

— Угу. Вчера.

Малахия застыл, уставившись на пустой болтающийся рукав.

— Ебать-колотить, братан, чё у тя с рукой?

Квоки поворачивается к нему.

— Я ж те говорил, что он теперь без руки. Разве я не рассказывал, что ему ее отрезали?

— Ну ёптыть. Не повезло. Каково тебе?

Квоки качает головой и отворачивается от Малахии.

— Слушай. Ты Ребекку ищешь?

— Угу.

— Ну так ты ее не найдешь, бля. Она свалила.

— Куда?

— Хер знает куда. Она крупно вляпалась. Если на этот раз выпутается, значит, ей конкретно свезло.

Малахия кивает.

— Угу. Вляпалась, это еще мягко сказано, братан. Знаешь, чё она сделала?