Культуры городов - [118]
Так или иначе, даже предположить, что у культуры всего лишь одно значение, мы не можем: это не только высокое искусство, и не только официальный набор артефактов, и не только язык, управляющий социальными взаимодействиями внутри социальных групп или поверх их границ. У культуры, если воспользоваться выразительной формулировкой Хоми Бхабха, много местонахождений (Bhabha 1994). От «высшего» общества до его «отбросов», от элит до маргиналов, от Брайант-парка до 125-й улицы – все они вместе создают культуру; и различия между ними – необходимое условие их взаимоотношений в этом пространстве и времени и сквозь пространство и время. Если мы применим к городам восприятие культуры как диалога, участие в котором принимают множество сторон, тогда мы будем вынуждены говорить о культурах городов, а не о единой культуре всего города или разнообразных экзотических субкультурах. Постигать следует не мультикультурализм и не разнообразие культур, но текучесть, смешение, процесс согласования.
Пришли ли мы к этому взгляду, отталкиваясь от новейшего постмодернизма или от феноменологии позднего модерна, неважно. Хотя есть один существенный момент: социальные теории постмодернизма так фундаментально изменили наше понимание общества, что мы уже не можем воспринимать конструирование культуры как диалог. Сегодня сам продукт – сама культура есть беспрерывный процесс согласования. Такая позиция требует гибкой методологии, поскольку и предмет нашего исследования – базовые культурные категории, – и наша аналитическая классификация постоянно изменяются. Однако я предпочла бы, чтобы мы перестали воспринимать культуру исключительно как систему воспроизводства социальных иерархий. Мне кажется очевидным, что авторы, пишущие о пространствах, политике и стратегиях городов, должны уделять больше внимания альтернативным средствам, формам и видам использования культуры – от уличной культуры до культурных индустрий. При этом ни в коем случае нельзя забывать о материальном неравенстве и разнообразии материального мира, которое оказывается на кону, когда речь идет о культурных стратегиях экономического роста и коммерческом оживлении районов.
Эти мысли подводят нас к моей второй исходной предпосылке – вопросу о материальной базе культурных репрезентаций. Исследования джентрификации и городского редевелопмента показывают, что политика репрезентации играет значимую роль в конфликтах по поводу экономического оживления территорий. Это становится очевидным, если посмотреть на рекламу и материалы СМИ, сопровождающие крупномасштабные проекты, которые производят пространство для роста, одновременно являясь его символами, повсюду – от центра Лос-Анджелеса до Норт-Адамса и Орландо. Однако политика репрезентации также формируется в зависимости от ответов на конкретные вопросы – кто владеет общественными пространствами города, кто их занимает и кто ими управляет. Расовая и этническая политика, безусловно, зависит от того, кто может продавать и покупать в этих пространствах, и того, как каждое из этих пространств представлено определенным набором товаров, или людей, или визуальных знаков. В некоторой мере эти вопросы относятся к традиционному предмету городской политэкономии: стоимость недвижимости и силы, которые влияют на ее повышение или снижение, отношения между социальными классами и переплетение интересов государства, людей и учреждений, обладающих экономической властью. Однако вопросы репрезентации переформулируют и традиционные задачи городской политэкономии. Цены на недвижимость определяются не только экономически; они реагируют на такие неосязаемые факторы, как общественные культуры – этнические, гендерные и классовые.
В определенной мере эти вопросы подталкивают нас к исследованию микроуровня социальных миров. Если классы, этнические группы и системы управления основываются на близких межличностных отношениях в общественных пространствах, нам необходимо самым внимательным образом изучать поведение людей. Однако это не имеет особого смысла, если поведение отслеживается без изучения общественного положения людей и без учета социального и исторического контекста самого пространства. Решение расставить в Брайант-парке переносные стулья кажется нам весьма интересным, но сработало бы оно за пределами центрального делового района и в отсутствие отряда работников частных охранных фирм и полицейских в форме?
Материалистский подход вынуждает нас искать основы властных структур за пределами культурного поля. По крайней мере, нам следует выявить структурные связи между культурной и другими видами власти. С этой точки зрения самое большое впечатление на меня производит сила ви́дения, которую я понимаю как способность к созданию эстетически цельного фрейма для произведения искусства, улицы, здания или образа целого города. В последние годы арт-критики и историки искусства много писали о возможностях фрейма как механизма интерпретации и демонстрации, который находится в руках музейных кураторов и комитетов, выбирающих произведения искусства для публичных пространств (см., например:
Детские вопросы обо всем на свете – один из главных двигателей научно-популярной литературы. Карманный Ученый «Розового жирафа» много лет отвечал детям в своем подкасте на сайте издательства, а сейчас этот разговор продолжается в Университете детей и Научных лабораториях Политехнического музея. «Розовый жираф» и Политех попросили лучших российских ученых, чтобы они письменно ответили на 108 детских вопросов, и получилась замечательная книга.
В книге рассматривается широкий круг исторических вопросов, связанных с аграрной реформой Тиберия Семпрония Гракха (133–124 гг. до и. э.) и законодательной деятельностью его младшего брата Гая. На основе сведений античных источников (письменных, эпиграфических и археологических) предпринимается попытка осветить некоторые малоизученные события из истории гракханского движения, такие, например, как политический кризис 129 г. до н. э., ценз 125/124 гг. до н. э. и аграрный закон Гая Гракха. Кроме того, даётся оценка новейшим концепциям (преимущественно зарубежным) социально-экономического и политического развития Рима в гракханское время.Не меньшее внимание уделяется и проблеме преемственности в политике братьев Гракхов, а также судьбе аграрной реформы после кризиса 129 г.
Автор рассказывает о колебаниях климата в течение последних двух тысяч лет, о периодах похолодания, сменявшихся тёплыми периодами. Замечательно описание «глобального потепления» первой трети ХХ века, которое в сороковых годах сменилось «глобальным похолоданием». Кроме того, автор делает прогноз, что к концу ХХ века вновь наступит период «глобального потепления» (что мы и наблюдаем сейчас), которое будет примерно таким же, как и глобальное потепление IX–XI веков. И технический прогресс об ужасах которого кричат нынешние «экологи» не окажет на эти процессы никакого влияния.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.
Монография посвящена исследованию положения и деятельности Русской Православной Церкви в Среднем Поволжье в конце XIX – начале XX веков. Подробно рассмотрены структура епархиального управления, особенности социального положения приходского духовенства, система церковно-приходских попечительств и советов. Обозначены и проанализированы основные направления деятельности Церкви в указанный период – политическое, экономическое, просветительское, культурное.Данная работа предназначена для студентов, аспирантов, преподавателей высших учебных заведений, а также для всех читателей, интересующихся отечественной историей и историей Церкви.2-е издание, переработанное и дополненное.
В предлагаемой монографии представлены теоретико-методологические основы формирования полиэтнической культуры младших подростков, раскрыты сущность, генезис, идеи, подходы, аспекты понятия «полиэтническая культура», представлена модель формирования полиэтнической культуры младших подростков в процессе усвоения традиций народов Поволжья; теоретическое обоснование педагогических условий формирования полиэтнической культуры школьников.Монография предназначена для учителей, преподавателей и студентов педагогических вузов, слушателей курсов повышения квалификации, аспирантов педагогических специальностей.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.