Культуры городов - [117]
В моем случае я заставила город рассказывать мои истории. Меня прежде всего интересует сформированный вокруг центра город с его историческими притязаниями на роль культурного центра. На этот раз мне пришлось перевернуть устойчивые представления о культуре и внимательно рассмотреть их со всех сторон в поисках повседневных согласований относительно пространств и мест, которые во многом определяют богатую ткань города со всеми вплетенными в нее смыслами. В последние годы процесс согласования во многом определялся эстетизацией, проявившейся в ощущении того, что оживленная культурная жизнь – это самое главное в городе, и подспудным страхом, что сам город находится на грани выживания. Любому горожанину, как и мне, приходится как-то разбираться с этой вилкой восприятий, и я постаралась показать ощущение напряженности и хрупкости в репрезентациях идентичности непосредственно самого города.
Как человека, живущего в это время и в этом месте, меня, кроме прочего, заботит документирование преемственности и разрыва традиций как в общественном пространстве, так и в общественной культуре. Когда людям кажется, что город разваливается, что города в наиболее экономически передовых странах мира сегодня похожи на города третьего мира, они высказывают новые в историческом смысле претензии, которые имеют отношение ко мне, к моему месту в городе, к моим корням. Должна ли я чувствовать угрозу от одних культурных стратегий и искать защиты в других? Все культурные стратегии создают смыслы в городе, устанавливая связи между господством и личным опытом. Я же попыталась идентифицировать некоторые из этих едва слышных голосов личного опыта, из которых и складывается городской ландшафт с его местными гегемониями. Это мой способ изучения мультикультурализма в общественных пространствах.
История, которую я попыталась рассказать, кроме прочего еще и о том, как производство символов зависит от производства пространства и формирует его. Я не могу закрыть глаза на то, что мне кажется вопиющим неравенством в вопросах финансов и полномочий в символической экономике. Тем не менее у нас нет простых ответов на вопросы об общественной культуре, поставленные мной в первой главе. Как пространства связаны с перспективным видением? Может ли культура заменить политические стратегии, дабы преодолеть страх? Бесплодны ли мечты об общественной культуре? Город с его демократическим дискурсом и экономическим неравенством, с его акцентом на визуальном своеобразии и конкурирующими группами населения, привязанными к мириадам различных небольших мест, связанных в единое целое, – именно город является сложно устроенной родиной. И по всем вышеперечисленным причинам он же по-прежнему является микрокосмом – моделью целого мира в миниатюре.
Пара слов о теории
Читатели могут задаться вопросом, почему эта книга называется «Культуры городов». Ответ можно найти в мыслях, которые я как читатель разделяю последние десять-пятнадцать лет, и в том, как я позиционирую себя как автор в творческом танце социальной теории.
В предисловии я четко обозначила свое мнение относительно места этой книги в моей собственной авторской биографии. Более или менее прямая линия связывает искусство и недвижимость с экономическими и культурными ландшафтами. Эта же линия тянется далее к культурным стратегиям, с помощью которых сейчас происходит преобразование общественных пространств. Я также указала, где именно моя жизнь пересекается с этими невероятными по размаху и важности вопросами. Я хочу передать своей дочери не только ощущение города, который я знаю, но и озабоченность относительно его целостности и преемственности. Я хочу изгнать духов – в моем случае это дух 11-й улицы – и убедиться, что все мы, дети разных диаспор, можем найти свой дом в этом городе. Я хочу рассказать правдоподобную, основанную на фактах историю о том, как города используют культуру. Однако история эта складывается как из теоретического осмысления городов и пространств, так и из полевого материала – интервью, историй, автобиографий, фотографий, тщательно собранных и использованных в этой книге.
Я начала эту работу с предположения, что значения культуры изменчивы. И речь здесь не о многозначности самого понятия «культура». Любой антрополог скажет, что определений культуры не меньше, чем сортов французского сыра. Скорее, я имею в виду, что культура – это постоянно идущий процесс формирования, выражения и отстаивания идентичностей, будь они индивидуальные, социально-групповые или сформировавшиеся по территориальному принципу соседства. Такое внимание, уделяемое в социальной теории подвижности, изменчивости и сопротивлению контролю сверху во многом отражает проблемы сравнительно долгой эры нового времени. Акцент на идентичности и разнообразии предопределен тревогами и заботами продолжающегося постмаркистского, постпозитивистского, постмодернистского fin de siècle.
Детские вопросы обо всем на свете – один из главных двигателей научно-популярной литературы. Карманный Ученый «Розового жирафа» много лет отвечал детям в своем подкасте на сайте издательства, а сейчас этот разговор продолжается в Университете детей и Научных лабораториях Политехнического музея. «Розовый жираф» и Политех попросили лучших российских ученых, чтобы они письменно ответили на 108 детских вопросов, и получилась замечательная книга.
В книге рассматривается широкий круг исторических вопросов, связанных с аграрной реформой Тиберия Семпрония Гракха (133–124 гг. до и. э.) и законодательной деятельностью его младшего брата Гая. На основе сведений античных источников (письменных, эпиграфических и археологических) предпринимается попытка осветить некоторые малоизученные события из истории гракханского движения, такие, например, как политический кризис 129 г. до н. э., ценз 125/124 гг. до н. э. и аграрный закон Гая Гракха. Кроме того, даётся оценка новейшим концепциям (преимущественно зарубежным) социально-экономического и политического развития Рима в гракханское время.Не меньшее внимание уделяется и проблеме преемственности в политике братьев Гракхов, а также судьбе аграрной реформы после кризиса 129 г.
Автор рассказывает о колебаниях климата в течение последних двух тысяч лет, о периодах похолодания, сменявшихся тёплыми периодами. Замечательно описание «глобального потепления» первой трети ХХ века, которое в сороковых годах сменилось «глобальным похолоданием». Кроме того, автор делает прогноз, что к концу ХХ века вновь наступит период «глобального потепления» (что мы и наблюдаем сейчас), которое будет примерно таким же, как и глобальное потепление IX–XI веков. И технический прогресс об ужасах которого кричат нынешние «экологи» не окажет на эти процессы никакого влияния.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.
Монография посвящена исследованию положения и деятельности Русской Православной Церкви в Среднем Поволжье в конце XIX – начале XX веков. Подробно рассмотрены структура епархиального управления, особенности социального положения приходского духовенства, система церковно-приходских попечительств и советов. Обозначены и проанализированы основные направления деятельности Церкви в указанный период – политическое, экономическое, просветительское, культурное.Данная работа предназначена для студентов, аспирантов, преподавателей высших учебных заведений, а также для всех читателей, интересующихся отечественной историей и историей Церкви.2-е издание, переработанное и дополненное.
В предлагаемой монографии представлены теоретико-методологические основы формирования полиэтнической культуры младших подростков, раскрыты сущность, генезис, идеи, подходы, аспекты понятия «полиэтническая культура», представлена модель формирования полиэтнической культуры младших подростков в процессе усвоения традиций народов Поволжья; теоретическое обоснование педагогических условий формирования полиэтнической культуры школьников.Монография предназначена для учителей, преподавателей и студентов педагогических вузов, слушателей курсов повышения квалификации, аспирантов педагогических специальностей.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.