Культуры городов - [110]
Я здесь преуменьшаю связанные с культурой конфликты. Мы не можем закрыть глаза на борьбу вокруг конкретных объектов недвижимости, на проблемы тех, кто в результате культурного поглощения может оказаться на улице, на споры вокруг того, чьи репрезентации чьей культуры будут возведены в ранг священных и какие учреждения будут их охранять. В Соединенных Штатах, где регионы сами отвечают за свое экономическое развитие, и в Великобритании, где регионы все дальше уходят от традиционных форм государственного социального обеспечения и помощи безработным, культурные стратегии возникли в середине 1980-х годов как признанные более или менее всеми участниками процесса средства управления экономическим спадом и создания перспектив экономического роста. Жизнеспособность таких стратегий в долгосрочной перспективе – это другой вопрос. Но после пережитого шока деиндустриализации и экономического спада все больше региональных бизнесменов и политиков прибегают к культурным стратегиям для переустройства своих городов. В этом смысле весьма характерный пример представляют собой заголовки главного материала Wall Street Journal за 1 февраля 1985 года: «Старый город Новой Англии выходит из кризиса самостоятельно; Способен ли на это Средний Запад / Консенсус жителей Лоуэлла, штат Массачусетс, помог привлечь работодателей, но в Акроне, штат Огайо, до этого еще далеко / Новый парк на месте старой фабрики».
В этой статье начавшееся возрождение Лоуэлла, города, чье текстильное производство пришло в упадок еще в 1920-е годы, противопоставляется кризису в Акроне, который продолжался с тех пор, как в 1970-х каучуковое производство стало терпеть убытки. В качестве ключа к успеху Лоуэлла здесь преподносится создание Национального исторического парка, которое в 1984 году профинансировало Национальное управление парков. Помимо того, что управление очистило загрязненные промышленные территории бесхозных текстильных фабрик, «потрясающий консенсус», к которому пришли местные банкиры и политики, позволил найти финансирование для реструктуризации местной экономики и создания небольших «технически инновационных» предприятий. В парк приезжают туристы, которым интересно посмотреть на индустриальное прошлое XIX века, это создает новые рабочие места и более беспристрастный взгляд на промышленность.
Промышленная история Акрона закончилась не так давно. Здесь по-прежнему нет консенсуса по вопросу строительства парка отдыха, претендующего на участок, который можно было бы использовать под пригородное строительство для жителей близлежащего Кливленда. Кроме того, некоторые местные жители выступают против парка, поскольку охота в нем будет запрещена, а это их излюбленный вид активного отдыха. Но самое главное, что местные промышленники никуда не делись и вовсе не желают способствовать стратегиям экономического развития, в которых для них нет места.
И вот как по-разному сложились судьбы Лоуэлла и Акрона: «массачусетское чудо» высокотехнологичных производств и сферы услуг сошло в Лоуэлле на нет, а Средний Запад, благодаря вмешательству японцев, получил рабочие места в автомобильной промышленности. Когда Wang, производитель компьютеров, с которого началось экономическое возрождение Лоуэлла в 1980-х, закрылся, ни одна культурная стратегия не смогла трудоустроить всех оставшихся без работы горожан. Однако главное – это представление о культурных стратегиях как о чем-то значительном, которое чувствуется даже в этом материале Wall Street Journal[60].
А почему бы и нет? Не пройдет и десяти лет, как основным после автопрома работодателем в стране станет сфера туризма, а точнее, гостиничный, туристический и ресторанный бизнес. Туризм порождает новые рабочие места в сфере общественных отношений, например сексуального или другого характера (см.: Urry 1990b); он отлично гармонирует со скоротечностью и производством образов в экономике услуг, основанной на СМИ и телекоммуникациях. На местном уровне развитие туризма отлично сочетается с интересами рынка недвижимости, оно же до некоторой степени помогает трудоустроиться людям, оказавшимся не у дел в результате структурных и связанных с перемещениями изменений. За туристическим фасадом Орландо и Лас-Вегаса выросли «настоящие» города. Даже в старом сталелитейном регионе долины реки Мононгахилы, что недалеко от Питтсбурга, туризм воспринимается как стратегия развития, которая по крайней мере в краткосрочной перспективе позволяет расчистить промышленные участки и дать людям работу (Architectural Record, March 1994, 24–27)[61].
Итак, культурные стратегии экономического развития зачастую применяют в самых крайних, практически безнадежных случаях. Когда вариантов у города не так много, культурные стратегии становятся ответом на стремление повысить качество жизни, стремление, которое подстегивает многих к переселению в другие регионы. Они становятся средством против рассредоточения рабочих мест из давно сформировавшихся промышленных центров. Культурные стратегии не меняют местные иерархии, которые ведут к конкуренции за наиболее важные сегменты капитала и рабочей силы – конкуренции, которая нередко воспринимается через призму имиджа. В действительности культурные стратегии предполагают полное отсутствие новой стратегии промышленного роста; таким образом, те, кто к ним прибегает, расписываются в полной неспособности региона или города привлечь какую-либо производственную деятельность.
