Культурология и глобальные вызовы современности - [42]

Теоретические штудии Э. С. Маркаряна прочертили основной спектр современных культурологических исследований, которые активно развиваются в России, в её научных центрах. Своего рода тестом на самостоятельность стала проблема инновационного потенциала культурологии, обсуждавшаяся на втором собрании Российского культурологического общества в Петербурге в апреле 2008 года, но не утратившая своего значения и по сей день и заложившая вместе с последующим в ноябре-месяце того же года вторым Российским культурологическим конгрессом столь широкий спектр проблем и направлений теоретической и практической культурологии, что они ещё долго будут обсуждаться в научной печати, на конференциях и встречах.

В данном случае мы считаем уместным обратиться к материалам научно-практического семинара и второго собрания Российского культурологического общества (Санкт-Петербург 7–8 апреля 2008 г.) [51] и частично к интереснейшей дискуссии «Культурология как наука: за и против» (материалы круглого стола, прошедшего в Москве 13 февраля 2008 г., и опубликованные в Санкт-Петербурге в 2009 г). [52] Особенность данного научно-практического семинара состоит в том, что такого рода самоопределение было сопряжено с обсуждением инновационных проблем культурологии, то есть её востребованности в образовательной, прежде всего сфере, дискуссия же в Москве подняла вопрос о её теоретической состоятельности и оправданности её научных претензий. Труд старшего поколения культурологов – М. С. Кагана, Ю. А. Жданова, В. Е. Давидовича не пропал даром, многие из поставленных ими проблем получили новую жизнь. Особое значение приобрело сотрудничество с российскими культурологами Эдуарда Саркисовича, неизменно приезжающего в столицу российской культурологии, каковой стал Санкт-Петербург.

Часть I материалов собрания – по сути дела, – это конститутивы (организационные содержательные) российской культурологии: какова ситуация в нашей науке и куда мы идем, все это на фоне основных направлений работы РКО (С. А. Гончаров) и его Санкт-Петербургского сообщества (С. Н. Иконникова). Если ситуацию в культуре и образовании характеризует разрушение просветительской идеологии и просвещенческой модели культуры, то выход видится в переходе к диалоговому режиму как преподавательской практике (К. Э. Разлогов), что может быть дополнено размышлениями о национальном проекте по культуре, об информационных потоках, размывающих любую локальную традицию, в том числе и в нашей стране, оказавшейся в условиях постиндустриальной стадии мирового развития. Остановить распад, преодолеть «недовольство культурой»? Но это вечный конфликт культуры: традиции и свободы (А. Я. Флиер).

Очень интересно связать эти проблемы, тем более что речь идет о «постоянной инновации» и инновационном университете (Д. П. Бак, Г. И. Зверева). Действительно, «за падением социальной эффективности культуры стоят глобальные причины» [53] , и если информационные потоки характеризуют настоящее, то прорыв в будущее определяют не только они, но и устойчивость, «сопротивляемость» культуры, разрушение которой превращает этнос в биомассу. Инноватика в образовании и должна, видимо, объединить современные проблемы мировой конкуренции как проблемы конкурентоспособности культуры и образования, а уже в этом контексте возникает вопрос о межпредметных связях и специфике культурологии и её организационных возможностях и резервах.

Часть II, собственно, сами материалы научно – практического семинара, как раз и дают богатую пищу для размышлений на эту тему. Начинается обсуждение разделом, посвященным теоретическим проблемам культурологии, прежде всего вопросу о культурологии как науке. Исходная коллизия обозначена Ю. Н. Солониным и А. Г. Тишкиной: в какой мере существующая культурологическая теория соответствует критериям научной рациональности? Что является культурным фактом и каковы методологические принципы построения единой общей теории культуры? Ведь не используя методологический арсенал, вряд ли можно двигаться по пути развития культурологии.

Но возникает вопрос, в какой степени культурологическая мысль вписывается в строго научные подходы к культуре? Опыт развития культурологии, полагают А. С. Запесоцкий и Ю. М. Шор, лежит в межпредметной области, культурология стремится сохранить свой межнаучный статус, т. е. не стремится стать частной наукой. Отсюда предметное поле культурологии конституируется между философией (предельные абстракции) и научным знанием (его частных областей). Но поэтому культурология и выстраивается не столько как наука со своим «неповторимым» предметом, сколько как горизонт поиска, направление исследования. И это направление поиска обнаруживает себя как «культурологизм», стремление охватить все многослойное пространство человеческого бытия, приведение рассматриваемого к «человекоразмерности». Отсюда следует вывод об органичности для российской культурологии идей целостности и экологии культуры, развиваемых Д. С. Лихачевым.

Развёртывающиеся в современном мире процессы не имеют прецедентов, это глобализационные процессы, о которых пишет Н. А. Хренов, смена культурных парадигм – И. Я. Левяш. В этом контексте видится новое качество культурологии, в контексте постклассического гуманизма. Впрочем, вопрос этот чаще всего перетекает в плоскость обсуждения предметности и межпредметности (междисциплинарности) культурологии, что, естественно, допускает различные решения. Одно из них предполагает И. В. Кондаков. Он отмечает универсальность феномена культуры, проявляющуюся в культурной семантике. Культурная семантика, опосредует отношения человека с окружающим миром, включая природу и социальный мир, человеческие представления, науку и религию, философию и искусство и т. д., что и делает культуру интегратором гуманитарного знания. Культура объединяет в едином ценностно-смысловом мире природу, общество и творческие индивидуальности. Самосознание (саморефлексия) культуры и есть культурология. Однако, при таком многообразии феномена культуры вполне логично, что «культурная семантика, как и культурологическое знание, взятое в общем виде, в принципе не вполне укладывается в теоретический дискурс, свойственный науке вообще и многим смежным с культурологией гуманитарным наукам в частности…». [54] Культура многомерна, а культурологическая рефлексия может быть не только научной, но и художественной, литературной и т. д., так что методологический монизм вряд ли уместен. В какой то мере здесь мы возвращаемся к идеям А. С. Запесоцкого о культурологической значимости конкретного гуманитарного творчества – «горизонту поиска».