Культура на службе вермахта - [57]
Режим предпринимал всё возможное для консолидации немцев разного имущественного положения: так, с осени 1933 г. все немцы каждое воскресенье трех зимних месяцев вместо обычного обеда из нескольких блюд получали обед из одного блюда («Eintopfgericht»), за который должны были платить ту же, что и за обычный обед, цену. Акция имела добровольный характер, а средства переводились на нужды социальной благотворительности. В этой церемонии принимал участие сам Гитлер, ведущие политики, спортсмены и актеры. Когда согласно требованию партии все германские семьи перешли по воскресеньям на похлебку, даже у Гитлера в обед стали ставить на стол одну только супницу, одновременно на стол клали список, в который можно было внести сумму своего пожертвования>{326}.
Для достижения искомой социальной унификации и создания ощущения единства нации годились все средства, а не только обеды из одного блюда. Так, по мысли нацистских идеологов, если политическая и духовная свобода были ущемлены или ограничены, то природа и техника должны были компенсировать эту потерю. Символами повседневности постепенно стали множество новых предметов потребления: телефон, современная мебель из стальных труб, 8-мм фотопленка, холодильники, электропечи, фены, обтекаемой формы автомобили, аэродинамические формы паровозных локомотивов и самолетов. Немцам льстили перспективы расширения потребления — радио, телевидение (массовое производство телевизоров началось в Германии при нацистах), перспективы приобретения собственного жилья и автомобили. На автомобильной выставке 1933 г. Гитлер указывал на большое значение автомобиля и автобанов для будущего Германии. Эти слова вскоре были подкреплены отменой налога на автомобиль — все препятствия для моторизации страны были сняты. Хотя обещание личного автомобиля каждому осталось обещанием, и в конце войны сотни тысяч немцев имели только облигации КДФ (после войны «Фольксваген» принимал эти облигации и учитывал их при приобретении автомобиля), а не сам автомобиль, но магическая картина «народа на колесах» долгое время казалась большинству немцев реальностью. Руководитель строительства автобанов инженер Фриц Тодт говорил: «В автомобиле и маленький человек, склонности и возможности которого не располагают к дерзновенным мечтаниям, может ощутить тягу к маленьким открытиям»>{327}.
Вследствие активной политики нацистов по преодолению социальных проблем или, по крайней мере, подчеркнутого внимания к ним, к лету 1935 г. признаки какой-либо существенной народной оппозиции Гитлеру отсутствовали. Открытое неповиновение фюрера державам Версальского договора в марте 1935 г. (он отказался признать статьи о вооружениях и приступил к программе милитаризации) и его июльский (1935 г.) успех при заключении военно-морского пакта с Британией привели немецкий народ в состояние патриотической эйфории.
Огромную роль во всесторонней унификации жизни в нацистской Германии сыграл обывательский конформизм; нельзя забывать, что немцы той эпохи не были нацией демократов и республиканцев, в подавляющем большинстве как неоспоримую ценность они воспринимали авторитарное государство: после 1933 г. последовало повальное вступление в партию и примыкающие к ней организации — помимо прочего, это было еще и желательным условием для получения работы, возможности учебы, для победы над конкурентами. К примеру, нацистская корпоративная организация «Союз доцентов» состояла преимущественно из приват-доцентов, которые получали штатные места за свой идеологический пыл: началась настоящая эра доносительства. Современники единодушно указывали, что тот, кто не был очевидцем происшедшего, не может представить себе масштабы бесхарактерности, сопровождавшей нацистскую унификацию общества; в этот момент как раз и настало «время неполноценных» (а не в период Веймарской республики, как считали ее правые критики в 20-е гг.). Подобная вакханалия доносительства имела место и в Советском Союзе в 30-е гг. При склонности немцев к аккуратности и педантичности и их стремлении по возможности доводить все до логического конца, для «нежелательных» элементов в обществе складывались невыносимые условия. В Третьем Рейхе не было законодательно оформленной обязанности политического доносительства, впрочем, Гейдрих в 1939 г. пытался ввести закон об обязательном доносительстве, но этому воспрепятствовали партийные инстанции: было признано, что при доносительстве достаточно моральной ответственности, а законодательно его оформлять не стали. Интересно, что система репрессий строилась на доносительстве, но сами доносы рассматривались как «морально сомнительные»; если сформулировать точнее: «доносы были желанны, а доносчики — нет»>{328}. Типичными темами доносов были: связь с евреями (26%), уклонение от армии (22%), критика режима (17%), уклонение от пожертвований (11%), пораженчество (7%), политическая критика (6%)
