Культура, Истоки вражды - [20]

Второе составляет тайну нашего "Я".

Заметим, если любой психический образ - это только обобщенное отражение собственного опыта практической ориентации каждого индивида в окружающей среде, то никакой субъект не в состоянии отделить самого себя от внешней действительности, сформировать представление о "Я" и "не-Я". Собственное "Я" такого субъекта будет обязано включать в себя не только то, что ограничено его кожными покровами, но и без исключения все внешнее, что предстает перед ним. Строго говоря, в этом случае и объект, и субъект попросту исчезают, растворяясь в чем-то едином и нерасчлененном. (Выше мы уже говорили о субъект-объектном отношении: исходным представлением может быть только нерасчлененное на объект и субъект целостное отношение.) Предмет (окружающая действительность) оказывается не только решительно неотличимым от субъекта, но и абсолютно тождественным ему, ибо представляет собой ничто иное, как обобщение интегрального результата практического взаимодействия с ним. И наоборот, сам субъект оказывается абсолютно неотличимым от объекта, ибо и собственное самоощущение субъекта - это ведь все то же обобщение все того же опыта, в котором задействован все тот же самый предмет (окружающая действительность). А следовательно, никакое отчуждение внешней реальности как начала, существующего вне и независимо от человека, здесь невозможно, единственной реальностью может быть только слитное восприятие.

Все это одновременно означает, что невозможно и становление каких бы то ни было представлений о самом себе как о некоторой замкнутой самодостаточной монаде, существующей автономно от всего окружающего мира. И если крайним выражением взглядов, впервые сформулированных Беркли, был солипсизм, то и здесь мы сталкиваемся именно с его разновидностью; отличие только в том, что если так можно выразиться - это род не идеалистического, но вполне материалистического солипсизма. Впрочем, здесь начисто исчезают не только все критерии отличия объекта от субъекта, но и любые отличия материального от идеального, а значит, - и материализма от идеализма.

Чтобы лучше понять все это, на минуту закроем глаза и представим, что вся окружающая нас вселенная - это и в самом деле только плод нашего воображения, "комплекс ощущений". Сможем ли мы в этом - вдруг "захлопнувшемся" в нашем сознании - космосе отличить внешнее от внутреннего, вещественное от метафизического, "Я" от "не-Я"? Здесь не срабатывает даже тот "контрольный" вопрос, который когда-то был сформулирован Лениным: существовала ли природа до человека? Ведь в этом случае наше собственное "Я" поглотит собою без малейшего остатка и все то, что уже существует, и все то, что существовало задолго до нас, и все то, что будет существовать в этом иллюзорном мире после нас...

Так что формирование нашего "Я" (равно как и полное отчуждение противостоящего нам предмета в качестве абсолютно внешнего начала, которое существует независимо от нас и которое существовало задолго до нашего появления на свет) - это глубокая революция психики живого организма, которая еще требует своего объяснения. Как кажется, именно эта революция и отличает сознание человека от психики животного. Именно здесь скрывается, по-видимому, самая глубокая тайна познания.

На первый взгляд многое может быть объяснено уже простым вхождением орудия в деятельность вставшего на эволюционный путь антропогенезиса существа. Действительно, этот факт не может не изменять организацию восприятия окружающей среды организмом. Выше уже говорилось о том, что благодаря этому обстоятельству обменное взаимодействие с ней, или, другими словами, "субъект-объектное" отношение, становится более сложным (S-O-O), в его составе формируется взаимодействие двух самостоятельных объектов - предмета и средства практической деятельности (О-О). Поэтому собственно предмет как бы "отдаляется" от субъекта, и именно это "отдаление" со временем может быть служить причиной осознания его как некоторой самостоятельной вне и до него пребывающей сущности.

Конечно, что-то в этом есть. Но только этого - явно недостаточно, ибо на самом деле использование орудий - вещь, в природе доступная далеко не одному человеку: в тех или иных формах оно наблюдается на многих уровнях организации живой материи, которые предшествуют его становлению.

Поэтому действительное отличие собственно человеческой практики от инстинктивной деятельности животных начинается совсем не там, где впервые берется "в руку" какой-то предмет окружающей среды и даже не там, где необходимое средство достижения цели искусственно изготавливается субъектом, но там, где в составе одного деятельного акта начинают систематически использоваться по меньшей мере два разных по своей форме и назначению орудия.

Заметим, вся история материальной культуры нашего общества может быть очерчена как последовательное усложнение тех технологических цепей, которые призваны как-то опосредовать все обменные процессы между человеком и окружающей его природой. Ведь если в самом начале антропогенетического движения речь может идти лишь о случайном применении в качестве орудия какого-то случайно находимого объекта, то сегодня в роли средств нашей деятельности фигурируют практически необозримые цепи специально изготавливаемых орудий. В конечном счете только с помощью этих развитых технологических цепей вещество природы и становится пригодным к непосредственному потреблению.