Культура Древнего Египта. Материальное и духовное наследие народов долины Нила - [18]

использовались как способ выражения культуры во времена первых двух династий, но с установлением классического египетского стиля при царях III и IV династий они были отвергнуты. К тому времени египетская культура достигла зрелости и сама определяла необходимые для самовыражения формы. Благодаря вавилонскому влиянию Египет получил возможность встать на ноги и разработать собственные выразительные средства. Когда они появились при царях III и IV династий, в Египте установился стиль, который превратился в любимую и обязательную художественную манеру на протяжении всей истории и был полностью независим от месопотамских прообразов. В эпоху Древнего царства египетское искусство было намного более сложным и содержательным, чем современное ему искусство Месопотамии.

Допустим, в конце додинастического периода Месопотамия оказала на Египет интеллектуальное, техническое и художественное воздействие и сразу же после этого в Египте начался исторический период. Каково значение этого вывода? Означает ли это, что Египет перешел от стадии варварства к цивилизации лишь благодаря культурному первенству Месопотамии? Мы имеем право ответить на этот вопрос. Несомненно, египетские заимствования из Вавилонии очевидны, и, поскольку они приблизительно совпадают по времени с переходом от додинастики к династическому периоду, их можно описать как формообразующий фактор. Но оценить его можно, ответив на другой вопрос: если бы не влияние Месопотамии, то смог бы Египет перейти от варварства к цивилизации? Конечно же ответ на этот вопрос будет гипотетическим, поскольку месопотамское воздействие имело место. Однако, по нашему мнению, внутренние импульсы всегда намного более действенны, чем внешнее давление, а внутри культуры должно наличествовать стремление к переменам; поэтому при отсутствии внутренних стимулов никакие иноземные примеры не смогут вызвать необходимые изменения в духовной жизни. Дикаря можно научить формам и техникам, но в собственном сознании и сердце он все равно останется дикарем. Но тот, кто жаждет перемен, с готовностью примет от других новые формы и техники, которые дадут ему большие возможности для самовыражения. Достигнув искреннего и полноценного самовыражения, он сумеет прийти к собственным формам и техникам и к уверенности в себе.

Мы уверены, что египетское общество шло к зрелости внешних проявлений и к сложной организации социальной и экономической жизни до тех пор, пока не достигло следующего уровня, который мы называем «цивилизацией». Оно находилось на пике своей юности. В этот момент, пребывая в поисках дальнейшего развития, оно с готовностью восприняло определенные формы выражения из Месопотамии и использовало их для перехода в историческое время. Несколько столетий, пока в Египте не установилась новая жизнь и в обществе не появились жизненно необходимые чувства безопасности и преемственности, они были основными выразительными средствами. После этого был выработан и стандартизирован собственный жизненный уклад, довольно независимый от внешних примеров. Египет многим обязан Месопотамии, но внутреннее духовное стремление к новому укладу жизни являлось важнейшим – и единственным – мотивирующим фактором больших перемен.

С этим вопросом связана проблема природы и силы влияния одной культуры на другую, то есть вопрос о средствах, с помощью которых оказывалось это влияние. С чем было связано данное явление – с завоеванием или колонизацией Египта Месопотамией, с экономическим использованием или просто значительным культурным превосходством? Проще всего приписать культурные изменения внешнему влиянию путем фактической иммиграции – в составе захватнической армии либо посредством колонизации. В этом случае количество и авторитет иноземцев легко объяснили бы перемены.

Но Египет был защищен от вторжения. Любой армии захватчиков пришлось бы преодолеть препятствия в виде пустыни или моря, где они оказались бы отрезанными от основных сил и источников продовольствия. Имея представление о характере вооруженных сил в додинастические времена, сложно поверить, что количество завоевателей, прорвавшихся в долину Нила, было достаточным для того, чтобы захватить власть и занять господствующее положение.

Сложнее опровергнуть возможность колонизации, которая могла идти путем проникновения странствующих народов или посредством основания торговых лагерей. Действительно, приблизительно в то время в Египте появились новые этнические элементы – люди, голова которых была шире, чем у египтян. Однако считается, что этот широкоголовый народ пришел в Египет с севера, тогда как влияние Месопотамии прослеживается в Верхнем Египте. Более того, широкоголовый тип не может быть соотнесен с населением Вавилонии – он был характерен для жителей северных или горных районов.

Продолжая двигаться этим шатким путем, отметим, что египтяне были знакомы с лодками месопотамского типа, так как могли их видеть в самом Египте или в непосредственной близости к нему. Подобный вывод мы делаем, основываясь на изображениях этих транспортных средств, встречающихся на памятниках долины Нила. Наилучшим способом решения этой проблемы является предположение о том, что вавилоняне или некий близкий к ним народ использовали водные торговые пути. Они шли на юг вдоль берега Персидского залива и поднимались по побережью Красного моря. Торговые контакты с Египтом могли осуществляться либо в красноморском порту, например в Суэце или Кусейре, расположенных на восточной оконечности Вади-Хаммамата, либо в самой долине Нила, если торговцы могли пересечь Восточную пустыню. Эти торговцы знали о последних достижениях Месопотамии. Египтяне, находившиеся в оживленной точке пересечения торговых путей, жадно перенимали те элементы месопотамской культуры, которые могли использовать в своих целях. Так при отсутствии фактического завоевания могло происходить завоевание культурное. Но, как и в большинстве случаев, необходимо признать, что наши знания слишком скудны для того, чтобы подтвердить эти предположения.