Куликово поле и другие битвы Дмитрия Донского - [11]
Но Москву слишком рано списали со счетов. Да, она понесла колоссальный урон. От такого оправился бы далеко не каждый и не скоро. Однако сказались усилия нескольких поколений великих князей по сплочению Руси. Княжество было испоганено и вытоптано, но потянулись обозы с продовольствием из Владимира, Суздаля, Ростова, Нижнего Новгорода. Везли собранные подати, хлеб, гнали коров, овец, лошадей. Горожане и спасшиеся по лесам крестьяне получали льготы, денежные ссуды. Заново отстраивались московские посады, деревни. Дружины пополнялись воинами взамен погибших.
Государь обсуждал с боярами, с чего начать, на что нацелить усилия в первую очередь. Причем решение было отнюдь не таким, как представлялось врагам Руси. Дмитрий Иванович и святитель Алексий настояли — сейчас важнее всего помочь псковичам и новгородцам! Крепить то же самое сплочение и единение! Это было совершенно неожиданно, непонятно, нелогично. Москва, только что разбитая и униженная, протягивала руку другим! Правда, государю было полезнее остаться в столице, руководить восстановлением хозяйства, присматривать за литовцами и тверичами. Но брату Владимиру исполнилось 15. Считай, мужчина. Его и поставили во главе войска, послали на запад.
Разумеется, с ним поехали толковые воеводы, подсказывали, поучали, зато он был знаменем, фигурой самого высокого ранга. Новгородцы и псковичи встречали его с великой радостью, плакали в порыве благодарности. Как худо, как тяжко досталось великому князю, а ведь не бросил в беде! Прислал брата, воинов! Ну а для немцев московская подмога стала весьма неприятным сюрпризом. Приходилось взвесить, имеет ли смысл продолжать войну. Эх, какими заманчивыми выглядели русские города! Так не хотелось расставаться с радужными мечтами. Магистр с епископом попробовали еще повоевать, подступили к Изборску. Но Владимир Андреевич и его бояре успели помирить новгородцев с псковичами, их отряды выступили спасать осажденных, и рыцари предпочли отступить.
Брат государя провел на границе полгода, объехал крепости, налаживая оборону, и ливонцы притихли. Летом 1369 г. Дмитрий вызвал его в Москву. Здесь тоже развернулись крупные военные приготовления. Неприятелям решили показать: поджимать хвост перед Ольгердом Русь не намеревается. Сама Литва была еще не по плечу великому князю, но две рати выступили наказать ее вассалов и союзников, одна на Смоленщину, вторая на Брянщину. Резали, жгли, грабили в московских владениях? Не обессудьте, долг платежом красен. Платили той же монетой. Красного петуха подпускали? Вот он, вернулся к вам. Чужое добро увозили? Прощайтесь со своим. Полон забирали? Идите-ка сами потрудитесь на нашей земле.
Михаил Тверской занервничал. Нетрудно было понять, кто на очереди. У него и в собственном княжестве было неладно. Митрополиту шли жалобы на неправедные суды, на тверского епископа — что он обижает и притесняет тех, кого считают друзьями Москвы. Михаил взялся спешно возводить вокруг Твери новые дубовые стены, но не особо на них надеялся. Отправил своего епископа к Дмитрию Ивановичу, предложил «любовь крепити». Это выглядело настолько глупо и неуместно, что в Москве посланца чуть на смех не подняли. От святого Алексия епископ получил крутую выволочку. Выслушал, как он нарушил долг пастыря, поддерживал раздоры, потакал литовским интригам — с тем и уехал. А вслед за ним к Михаилу явились послы великого князя. Дмитрий уточнял, что между ними не то что любви, а вообще нет мира.
Большая печать великого князя Литовского Витовта
Но когда по тверским дорогам заколыхались копья московских ратников, повторилась прошлогодняя история. Михаил на самых быстрых конях умчался в Литву, его города сдавались. И что делать с княжеством без князя? А поздней осенью посыпались донесения с западных рубежей — опять валит Ольгерд со всей армией. «И поплени людей бесчисленно, и в полон поведе, и скотину всю с собой отогнаша», «и все богатство их взя, и пусто сотвори». Впрочем, повторялось не все. На этот раз у москвичей оказалась налаженной пограничная стража. Вовремя летели предупреждения. Большинство крестьян успело попрятать пожитки, укрыться по городам или лесам, в крепостях врага ждали сильные гарнизоны.
Ольгерд попытался с ходу захватить Волок Ламский, но городской полк встретил атаку вылазкой. В жестокой рубке сложил голову московский воевода Василий Березуйский, но литовцев сбросили с моста, отогнали от стен. Три дня провозились они с городом, а успеха не добились. Возиться дольше Ольгерд счел бессмысленным. И без того его планы были скомканы. Внезапности не достигли, время потеряли. Как и в прошлом году, приказал идти прямо на Москву. Но и промахи Дмитрия Ивановича не повторились. Он больше не высылал наспех собранных ратей. Его рати засели в столице. Густо поблескивали доспехами на стенах и башнях, только что отстроенные посады опять были сожжены, и попробуй-ка сунься.
Ольгерд не сунулся. Стоял у Кремля восемь дней. Размышлял, присматривался. Вдруг улыбнется удача, откроется какой-то шанс на победу? Но становилось все более очевидно: стоят зря. Обычная логика подсказывала: если москвичи были готовы к нашествию, то позаботились запасти продовольствие, измором их не возьмешь. А вместо обнадеживающих известий — например, о бунте или измене среди осажденных, стали поступать такие, что впору было за голову схватиться! Из допросов пленных, из донесений разведки открывалось, что войска Дмитрия не просто попрятались! Они действуют по собственному четкому плану!
