Кулак Аллаха - [212]

В тот же час, когда аптекарь тщетно пытался дозвониться до сыновей убитого соседа (иракская телефонная сеть была основательно повреждена), а Гиди Барзилаи, уже вернувшись в Вену, составлял рапорт Коби Дрору, майор Зайид докладывал Хассану Рахмани о напрасных усилиях его и его людей.

– Радиопередатчика там нет, – говорил майор шефу контрразведки. – Если бы он был, мы бы обязательно его нашли. Следовательно, он должен быть на четвертой вилле, там, где живет дипломат.

– Вы уверены, что не могли ошибиться? – осторожничал Рахмани. – Не может ли передатчик все же оказаться в другом доме?

– Уверен, сэр. Ближайшее к этим четырем виллам здание находится далеко за границами квадрата, обозначенного пересекающимися лучами. Источник пакетных сигналов находится в квадрате, который я отметил на карте. Клянусь, это так.

Рахмани все же колебался. Связываться с дипломатами – последнее дело. Они всегда готовы мчаться в министерство иностранных дел с нотой протеста. Чтобы получить разрешение на обыск в резиденции товарища Куликова, нужно идти к очень высокому начальству – чем выше, тем лучше.

Когда майор Зайид ушел, Рахмани позвонил в министерство иностранных дел. Ему повезло: министр, который последние месяцы почти постоянно был в отъезде, в тот день оказался в Багдаде. Больше того, он еще не ушел из своего кабинета. Рахмани договорился, что министр примет его на следующий день, в десять утра.

Аптекарь был добрым человеком и весь вечер провел у телефона, пытаясь связаться с сыновьями соседа. До старшего сына аптекарь так и не дозвонился, зато через давнего приятеля, служившего в армии, сумел передать весть младшему сыну, который тоже был офицером. Правда, с самим сыном ему поговорить не удалось, но приятель не подвел.

Младший сын получил известие, когда находился на своей базе, далеко от Багдада. Он тут же сел в автомобиль. Обычно дорога до Багдада занимала часа два; в тот же день, 17 февраля, офицер просидел за рулем шесть часов. На дорогах было множество патрульных постов и контрольных пунктов, но не они оказались главным препятствием: он объезжал длинные очереди, показывал патрульным удостоверение, и его беспрепятственно пропускали.

Возле переправ этот прием не действовал. У каждого разрушенного моста приходилось останавливаться и ждать парома. К дому своих родителей в Кадисияхе офицер приехал лишь к полудню.

Навстречу сыну выбежала мать и с плачем упала ему на грудь. Он пытался расспросить ее, узнать, что же именно здесь произошло, но старая женщина не могла ничего объяснить, она лишь плакала навзрыд.

В конце концов офицер отнес мать в комнату. В ванной среди сброшенных на пол и большей частью раздавленных солдатскими сапогами лекарств он отыскал пузырек со снотворным; отец принимал его холодными зимними вечерами, когда у него особенно разыгрывался артрит. Офицер дал матери две таблетки, и она скоро заснула.

Он пошел на кухню, попросил старого Талата приготовить крепкий кофе для него и для себя. Они долго сидели вдвоем, и слуга рассказал обо всем, что произошло здесь за последние два дня. Потом он показал сыну убитого хозяина то место в саду, где солдаты обнаружили мешок с радиопередатчиком. Молодой офицер вскарабкался на стену и сразу нашел там царапины, оставленные тем, кто ночью тайком забрался в сад и закопал передатчик.

Хассану Рахмани пришлось довольно долго ждать, а этого он не любил. Министр иностранных дел Тарик Азиз принял его, когда было уже почти одиннадцать.

– Боюсь, я не вполне вас понимаю, – сказал седовласый министр, недоумевающе посматривая на собеседника через сильные очки. – Посольствам разрешено связываться по радио со своими столицами, а их передачи всегда зашифрованы.

– Конечно, господин министр, но в таком случае передачи всегда ведутся из здания посольства. Это нормальная дипломатическая связь. Здесь же все по-другому. Речь идет о нелегальном передатчике – такие обычно используются шпионами, – который, как мы уверены, посылает пакетные сигналы отнюдь не в Москву, а гораздо ближе.

– Пакетные сигналы? – переспросил Азиз.

Рахмани объяснил, что это такое.

– Все же я вас не понимаю. Зачем какому-то агенту КГБ – а эта операция, очевидно, должна осуществляться КГБ – посылать пакетные сигналы из резиденции первого секретаря, если они имеют полное право воспользоваться гораздо более мощными передатчиками посольства?

– Не знаю.

– Тогда, бригадир, вам следует поискать какое-то разумное объяснение. Вы имеете хотя бы малейшее представление о том, что происходит за стенами вашего кабинета? Вы не знаете, что лишь вчера я вернулся из Москвы, где имел очень обстоятельные переговоры с господином Горбачевым и его помощником Евгением Примаковым, который, кстати, был у нас на прошлой неделе? Вы не знаете, что я привез мирные предложения, которые могут побудить Советский Союз потребовать созыва Совета Безопасности, а тот запретит американцам вторгаться на нашу территорию? Для этого требуется лишь одно: чтобы раис одобрил наши предложения, а я представлю их ему через два часа. И в свете всех этих событий в решающую для нашего государства минуту вы предлагаете мне дать согласие на обыск виллы первого секретаря советского посольства и тем самым нанести оскорбление правительству Советского Союза. Воистину, бригадир, вы, должно быть, не в своем уме.